Статьи

Освящение Покровской церкви села Андреевское. 1896 год

Московские церковные ведомости за 1896 год. Страница 598

---

Об истории Покровской церкви

О Покровском деревянном храме в дворцовом, т.е. принадлежащем царской семье, селе Андреевском, документально известно с середины 16-го века, но когда он был изначально построен, точно неизвестно.

В начале 17-го века после завершения «смутного времени», нашествия поляков, село было пожаловано в вотчину, за Московское осадное сидение, окольничему Михаилу Михайловичу Салтыкову. Его роду село принадлежало до 1791 года, до продажи графу Ивану Григорьевичу Орлову, старшему из братьев Орловых – фаворитов императрицы Екатерины II.

В селе до этого времени было, как это нередко бывало, несколько храмов (например, зимний и летний, или старый и новопостроенный). Службы шли в Никольском, а Покровский стоял «без пения». Также ранее в селе была церковь преп. Михаила Малеина, построенная в 1712 г. по челобитью А.П. Салтыкова (видимо, по почитавшемуся в роде святому; имя Михаил давалось многим Салтыковым).

После смерти Ивана Григорьевича Орлова (1733-1791), похороненного в Успенской церкви-усыпальнице в своем имении Отрада Серпуховского уезда, Андреевское перешло к его супруге Елизавете Фёдоровне, урожденной Ртищевой. В конце 19-го века, в 20 верстах от Отрады в имении Добрыниха, потомок рода Орловых графиня Мария Владимировна Орлова-Давыдова, в монашестве игумения Магдалина (1839/1840-1931), основала монастырь во имя иконы Божией Матери «Отрада и Утешение».

Елизавета Фёдоровна Орлова (28.7.1750-30.11.1834) в церковную память о покойном супруге, прожившем весьма противоречивую в нравственном отношении жизнь, решила построить каменный храм, на что митрополит Московский Платон (Левшин) в 1803 году преподал благословение и храмозданную грамоту. В 1815 году был освящён придел во имя святых праведных Захарии и Елисаветы (святой покровительницы храмоздательницы). В 1817 году освящён придел во имя святителя Николая. Строительство и обустройство храма закончилось в 1821 году, когда был освящен главный, Покровский престол (чему в следующем году исполняется 200 лет).

Историки архитектуры предполагают, что храм был построен по проекту итальянского зодчего из Болоньи Франческо Кампорези (1747-1831), с 1782 года бывшего на службе в России. В Дмитровском уезде он трудился в имении Апраксиных Ольгово, в 5 верстах от Андреевского, а также, предположительно, проектировал церкви в Перемилово и Горках. Похоронен архитектор на Введенском (Немецком) кладбище в Москве.

Графиня Елизавета Фёдоровна Орлова, по воспоминаниям близко ее знавшей современницы, была «женщина ласковая и приветливая, небольшого ума, но до того ко всем добрая, что ее очень простое обращение и немудрые речи были более каждому по сердцу, чем самые умные беседы. Она много делала добра и, пока имела средства, тайно благотворила; после ей пришлось распродавать по частям свои золотые вещи и жемчуги, а когда она умерла в 1834 году, все ее имущество было продано с молотка для покрытия ее долгов». Похоронена была храмоздательница на кладбище Донского монастыря, и могила ее, также как и архитектора Кампорези, сохранилась.

В 1866 году, после отмены крепостного права, в приходе Покровской церкви в Андреевском было 169 дворов, в которых жили 684 прихожанина мужского и 766 женского пола.

В послереволюционное время советская власть пыталась закрыть храм, но ей долгое время это не удавалось. Два последних настоятеля храма, игумен Варлаам (Никольский) и священник Василий Крылов, были арестованы, и затем расстреляны. В 1941 году по решению Дмитровского райисполкома Покровская церковь «из-за отсутствия священника» была окончательно закрыта.

Преподобномученик Варлаам (в миру Василий Михайлович Никольский) родился в 1872 году в Тульской губернии, окончил там Веневское духовное училище, а затем с 1895 года подвизался в московских монастырях, после закрытия которых, в советское время, служил в храмах города. 28 декабря 1930 года игумен Варлаам был арестован. В это время были проведены аресты священнослужителей и насельников монастырей, многие из которых после закрытия обителей жили на частных квартирах или при храмах. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило игумена Варлаама к трем годам ссылки в Казахстан. После возвращения из ссылки отец Варлаам был направлен служить в Покровский храм в село Дьяково (ныне деревня в Яхромском благочинии). 20 октября 1936 года он был переведен служить в Покровскую церковь в село Андреевское. 5 ноября 1937 года власти арестовали его. Будучи допрошен, отец Варлаам виновным себя не признал, и никого не оговорил. 17 ноября тройка НКВД приговорила отца Варлаама к расстрелу. Он был расстрелян 19 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Священномученик Василий родился 28 февраля 1898 года на территории нынешнего Яхромского благочиния, в селе Ассаурово, в семье пономаря Александра Яковлевича Крылова, с 1904 года диакона. После учебы в Дмитровском духовном училище и Вифанской духовной семинарии (оба учебных заведения находились в Дмитровском уезде) он был призван в армию, а после демобилизации с 1922 года стал служить диаконом, с 1925 года священником в соседнем Клинском уезде, где в то время был диаконом его отец. Приблизительно в начале 1937 года он вернулся на родину, в Яхромские пределы, и совершал свое служение сначала в Вознесенской церкви в селе Сурмино, а затем в Покровской церкви в Андреевском. 13 апреля 1938 года власти арестовали священника и заключили в тюрьму в Дмитрове. На допросах отец Василий виновным себя не признал и никого не оговорил. 14 июня 1938 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Священник Василий Крылов был расстрелян 1 июля 1938 года и также погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово.

На юбилейном Архиерейском соборе 2000 года преподобномученик Варлаам (Никольский) и священномученик Василий Крылов были причислены к лику святых, включены в состав Собора мучеников и исповедников Церкви Русской

Святые преподобномученик Варлаам и священномученик Василий, молите Бога о нас!

В статье использованы материалы архимандрита Дамаскина (Орловского), автора житий святых, служивших в Покровском храме — за что приносим ему благодарность.

---

СВЯТЫЕ 40 МУЧЕНИКОВ, В СЕВАСТИЙСКОМ ОЗЕРЕ МУЧИВШИЕСЯ

Святые 40 мучеников, в Севастийском озере мучившиеся. В 313 году святой Константин Великий издал указ, согласно которому христианам разрешалась свобода вероисповедания и они уравнивались в правах с язычниками. Но его соправитель Ликиний был убежденным язычником и в своей части империи решил искоренить христианство, которое значительно распространилось там. Ликиний готовился к войне против Константина и, боясь измены, решил очистить от христиан свое войско.

В то время в армянском городе Севастии одним из военачальников был Агриколай, ревностный сторонник язычества. Под его началом была дружина из сорока каппадокийцев, храбрых воинов, которые вышли победителями из многих сражений. Все они были христианами. Когда воины отказались принести жертву языческим богам, Агриколай заключил их в темницу. Воины предались усердной молитве и однажды ночью услышали глас: «Претерпевший до конца, тот спасен будет».

На следующее утро воинов вновь привели к Агриколаю. На этот раз язычник пустил в ход лесть. Он стал восхвалять их мужество, молодость и силу и снова предложил им отречься от Христа и тем снискать себе честь и расположение самого императора. Снова услышав отказ, Агриколай велел заковать воинов. Однако старший из них, Кирион, сказал: «Император не давал тебе права налагать на нас оковы». Агриколай смутился и приказал отвести воинов в темницу без оков.

Через семь дней в Севастию прибыл знатный сановник Лисий и устроил суд над воинами. Святые твердо отвечали: «Возьми не только наше воинское звание, но и жизни наши, для нас нет ничего дороже Христа Бога». Тогда Лисий велел побить святых мучеников камнями. Но камни летели мимо цели; камень, брошенный Лисием, попал в лицо Агриколаю. Мучители поняли, что святых ограждает какая-то невидимая сила. В темнице воины провели ночь в молитве и снова услышали утешающий их голос Господа: «Верующий в Меня, если и умрет, оживет. Дерзайте и не страшитесь, ибо восприимете венцы нетленные».

На следующий день суд перед мучителем и допрос повторился, воины же остались непреклонны.

Стояла зима, был сильный мороз. Святых воинов раздели, повели к озеру, находившемуся недалеко от города, и поставили под стражей на льду на всю ночь. Чтобы сломить волю мучеников, неподалеку на берегу растопили баню. В первом часу ночи, когда холод стал нестерпимым, один из воинов не выдержал и бросился бегом к бане, но едва он переступил порог, как упал замертво. В третьем часу ночи Господь послал отраду мученикам: неожиданно стало светло, лед растаял, и вода в озере стала теплой. Все стражники спали, бодрствовал только один по имени Аглаий. Взглянув на озеро, он увидел, что над головой каждого мученика появился светлый венец. Аглаий насчитал тридцать девять венцов и понял, что бежавший воин лишился своего венца. Тогда Аглаий разбудил остальных стражников, сбросил с себя одежду и сказал им: «И я — христианин!» — и присоединился к мученикам. Стоя в воде, он молился: «Господи Боже, я верую в Тебя, в Которого эти воины веруют. Присоедини и меня к ним, да сподоблюсь пострадать с Твоими рабами».

Наутро истязатели с удивлением увидели, что мученики живы, а их стражник Аглаий вместе с ними прославляет Христа. Тогда воинов вывели из воды и перебили им голени. Во время этой мучительной казни мать самого юного из воинов, Мелитона, убеждала сына не страшиться и претерпеть все до конца. Тела мучеников положили на колесницы и повезли на сожжение. Юный Мелитон еще дышал, и его оставили лежать на земле. Тогда мать подняла сына и на своих плечах понесла его вслед за колесницей. Когда Мелитон испустил последний вздох, мать положила его на колесницу рядом с телами его святых сподвижников. Тела святых были сожжены на костре, а обуглившиеся кости брошены в воду, чтобы христиане не собрали их.

Спустя три дня мученики явились во сне блаженному Петру, епископу Севастийскому, и повелели ему предать погребению их останки. Епископ с несколькими клириками ночью собрал останки славных мучеников и с честью похоронил их.

---

СВЯТОЙ ГРИГОРИЙ ПАЛАМА, АРХИЕПИСКОП СОЛУНСКИЙ

 

---

Покров Пресвятой Богородицы

Празд­ник По­кро­ва – один из са­мых по­чи­та­е­мых на Ру­си, о чём сви­де­тель­ству­ет и ко­ли­че­ство По­кров­ских хра­мов, и ко­ли­че­ство лю­дей с «по­пов­ской» фа­ми­ли­ей По­кров­ский. (Де­ло в том, что до се­ре­ди­ны XIX ве­ка от­ли­чив­ши­е­ся вы­пуск­ни­ки Ду­хов­ных се­ми­на­рий по­лу­ча­ли но­вые фа­ми­лии в честь глав­ных празд­ни­ков.) В то же вре­мя мно­гие пло­хо пред­став­ля­ют се­бе сам смысл тер­ми­на «по­кров», да и са­ма ис­то­рия празд­ни­ка всё ещё недо­ста­точ­но изу­че­на. Об­ра­тим­ся к ис­то­ри­че­ско­му со­бы­тию, тра­ди­ци­он­но ле­жа­ще­му в его ос­но­ве.

В X сто­ле­тии Ви­зан­тий­ская им­пе­рия, тес­ни­мая сво­и­ми энер­гич­ны­ми во­сточ­ны­ми со­се­дя­ми, вновь ока­за­лась на гра­ни ги­бе­ли. Кон­стан­ти­но­поль вне­зап­но был оса­жден «вар­ва­ра­ми» (в том чис­ле и языч­ни­ка­ми-рос­са­ми), а гре­че­ское вой­ско не успе­ло вер­нуть­ся из даль­не­го по­хо­да. По­это­му от­ча­яв­шим­ся лю­дям оста­ва­лось лишь на­де­ять­ся на небес­ную по­мощь.

Во Влахерн­ском хра­ме, где хра­ни­лась бес­цен­ная ре­лик­вия – ри­за Бо­го­ма­те­ри и часть Её по­я­са – со­вер­ша­лось бес­пре­рыв­ное мо­ле­ние. Од­на­жды но­чью сто­яв­шие там Ан­дрей Юро­ди­вый и его ду­хов­ный уче­ник Епи­фа­ний удо­сто­и­лись чу­дес­но­го ви­де­ния. Неви­ди­мая для осталь­ных, яви­лась им «ве­ли­че­ствен­ная Же­на, иду­щая от цар­ских врат со страш­ною сви­тою, из ко­то­рой честный Пред­те­ча и Сын Гро­ма (апо­стол Иоанн Бо­го­слов. – Ю. Р.) под­дер­жи­ва­ли Ее сво­и­ми ру­ка­ми. Пре­кло­нив ко­ле­ни, Она дол­го мо­ли­лась, об­ли­вая сле­за­ми Свое бо­го­вид­ное и пре­чи­стое ли­цо. По окон­ча­нии мо­лит­вы сня­ла с Се­бя на­по­до­бие мол­нии бли­став­шее по­кры­ва­ло (мафори­он), ко­то­рое но­си­ла на пре­чи­стой гла­ве Сво­ей, и, дер­жа его с ве­ли­кой тор­же­ствен­но­стью Сво­и­ми пре­чи­сты­ми ру­ка­ми, рас­про­стёр­ла над всем сто­я­щим на­ро­дом. Чу­дес­ные эти му­жи (Ан­дрей и Епи­фа­ний) до­воль­ное вре­мя смот­ре­ли на это рас­про­стёр­тое над на­ро­дом по­кры­ва­ло и бли­став­шую на­по­до­бие мол­нии сла­ву Гос­под­ню. И, до­ко­ле бы­ла там Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, ви­ди­мо бы­ло и по­кры­ва­ло. По от­ше­ствии же Её, сде­ла­лось и оно неви­ди­мо. Но, взяв его с со­бою, Она оста­ви­ла бла­го­дать быв­шим там».

Это бы­ло зна­ком на­деж­ды на спа­се­ние. Дей­стви­тель­но, вско­ре, устра­шен­ные необъ­яс­ни­мы­ми небес­ны­ми зна­ме­ни­я­ми, вар­ва­ры сня­ли оса­ду и в стра­хе бе­жа­ли. Со­бы­тие это да­ти­ру­ет­ся при­бли­зи­тель­но 930 го­дом.

На Ру­си ис­то­ри­че­ски кон­крет­ный смысл «по­кро­ва-за­щи­ты» жи­те­лей Кон­стан­ти­но­по­ля неиз­ме­ри­мо рас­ши­рил­ся, и он стал вос­при­ни­мать­ся как «По­кров Бо­го­ма­те­ри над Рус­ской зем­лёй» – ме­стом осо­бо­го по­чи­та­ния Ца­ри­цы Небес­ной.

Сам празд­ник По­кро­ва по­явил­ся на на­шей зем­ле, ве­ро­ят­но, в XII ве­ке. При этом счи­та­ет­ся (но те­перь под­вер­га­ет­ся со­мне­нию), что пер­вым По­кров­ским хра­мом стал ше­девр древ­не­рус­ской ар­хи­тек­ту­ры – зна­ме­ни­тый храм По­кро­ва на Нер­ли. Во­об­ще же ка­лен­дар­ная ис­то­рия празд­ни­ка до сих пор недо­ста­точ­но ис­сле­до­ва­на, хо­тя су­ще­ству­ет нема­ло ра­бот. Тем не ме­нее, яс­но, что тра­ди­ци­он­ная (гор­де­ли­вая!) точ­ка зре­ния на то, что это «чи­сто рус­ский празд­ник», вве­дён­ный по­че­му-то кня­зем Ан­дре­ем Бо­го­люб­ским (а не цер­ков­ным свя­щен­но­на­ча­ли­ем?) и буд­то бы незна­ко­мый гре­кам и дру­гим хри­сти­а­нам, – оши­боч­на.

До­ста­точ­но вспом­нить об об­сто­я­тель­ствах по­яв­ле­ния пер­во­го – и един­ствен­но доз­во­лен­но­го цер­ков­ным уста­вом! – ака­фи­ста «Взбранной Во­еводе…». Этот ше­девр цер­ков­ной по­э­зии ино­гда при­пи­сы­ва­ет­ся свя­то­му Ро­ма­ну Слад­ко­пев­цу, жив­ше­му ещё VI ве­ке; по­это­му он и изо­бра­жа­ет­ся на неко­то­рых ико­нах По­кро­ва. И па­мять его то­же се­го­дня! Уче­ные ука­зы­ва­ют на по­чи­та­ние в ви­зан­тий­ской тра­ди­ции мафори­о­на, го­лов­но­го по­кры­ва­ла Пре­свя­той Де­вы, и пред­по­ла­га­ют, что да­же са­ма да­та празд­но­ва­ния По­кро­ва бы­ла при­вя­за­на ко дню па­мя­ти Ро­ма­на Слад­ко­пев­ца, вос­пев­ше­го Бо­го­ма­терь (а не на­обо­рот!). Да и са­ма служ­ба на По­кров име­ет сход­ство с бо­го­слу­же­ни­ем на празд­ник По­ло­же­ния ри­зы Бо­го­ро­ди­цы во Влахерн­ском хра­ме (2/15 июля) и с тек­стом зна­ме­ни­то­го ака­фи­ста Бо­жи­ей Ма­те­ри.

Гре­ки и за­пад­ные хри­сти­ане то­же про­слав­ля­ют Бо­го­ро­ди­цу как свою За­щит­ни­цу и По­кро­ви­тель­ни­цу (бы­ло бы стран­но в этом со­мне­вать­ся!) вне за­ви­си­мо­сти от еди­нич­но­го и ло­каль­но­го кон­стан­ти­но­поль­ско­го со­бы­тия X сто­ле­тия. Об­щий для всех хри­сти­ан смысл празд­ни­ка – ми­ло­серд­ная за­щи­та Бо­го­ро­ди­цей лю­дей, го­ро­да, стра­ны – вы­ра­зи­лась у нас в сим­во­ле По­кро­ва, у гре­ков – в сим­во­ле Скепе (За­щи­та, При­кры­тие), у ка­то­ли­ков – в сим­во­ле Pallium’а, т. е. Пла­ща Бо­го­ро­ди­цы.

У мно­гих воз­ни­ка­ет во­прос: а что же имен­но Бо­го­ма­терь рас­про­стёр­ла над на­ро­дом? На неко­то­рых ико­нах мож­но ви­деть длин­ную уз­кую лен­ту. Неуже­ли это ар­хи­ерей­ский омо­фор?

К со­жа­ле­нию, эта гру­бая ошиб­ка до сих пор ти­ра­жи­ру­ет­ся не толь­ко в ико­но­гра­фии празд­ни­ка, но и удер­жи­ва­ет­ся в бо­го­слу­жеб­ных текстах («покрый нас Сво­им омо­фо­ром» и др.). Бо­жия Ма­терь – не епи­скоп и тем бо­лее не дья­кон, тор­же­ствен­но но­ся­щий на под­ня­тых ру­ках омо­фор в опре­де­лён­ные мо­мен­ты ар­хи­ерей­ской Ли­тур­гии. В гре­че­ском жи­тии Ан­дрея Юро­ди­во­го сто­ит сло­во μαφόριον, мафори­он; это – боль­шой жен­ский пла­ток-по­кры­ва­ло, за­кры­ва­ю­щий го­ло­ву, пле­чи и спус­ка­ю­щий­ся вниз.

Про­стой рус­ский на­род, не слиш­ком обре­ме­ня­ю­щий се­бя бо­го­слов­ски­ми зна­ни­я­ми, пе­ре­осмыс­лил «по­кров», став­ший ка­лен­дар­ной ве­хой, как нель­зя бо­лее праг­ма­тич­но. Это вре­мя сва­деб, пер­вое за­зи­мье. «Ба­тюш­ка По­кров (так! – Ю. Р.), по­крой мать сы­ру зем­лю и ме­ня мо­ло­ду! Бел снег зем­лю при­кры­ва­ет: не ме­ня-ль мо­ло­ду, за­муж сна­ря­жа­ет? Ба­тюш­ка По­кров, по­крой зем­лю снеж­ком, а ме­ня, мо­ло­ду, же­ниш­ком!» – при­пе­ва­ют ис­то­мив­ши­е­ся крас­ные де­ви­цы. По­нять их мож­но, осо­бен­но сей­час, ко­гда ино­го «мо­лод­ца» труд­но от­ли­чить от де­ви­цы. Же­ла­ем не от­ча­и­вать­ся и ждать сво­е­го до­стой­но­го суже­но­го. Быть мо­жет, он ещё по­явит­ся в «кре­щен­ский ве­че­рок»?

Юрий Ру­бан,
канд. ист. на­ук, канд. бо­го­сло­вия

Ли­те­ра­ту­ра

Алек­сан­дров А. Об уста­нов­ле­нии празд­ни­ка По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в Рус­ской Церк­ви // ЖМП. 1983. №№ 10 и 11; Плю­ха­но­ва М. Б. Сю­же­ты и сим­во­лы Мос­ков­ско­го цар­ства. СПб., 1995 (при­ло­же­ние: Ис­то­рия во­про­са о про­ис­хож­де­нии празд­ни­ка По­кро­ва); Ру­бан Ю. По­кров Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы // Во­да жи­вая. С.-Пе­тер­бург­ский Цер­ков­ный вест­ник. 2007. № 10.

---

ЗНАЧЕНИЕ ПРАЗДНИКА ВОЗДВИЖЕНИЯ КРЕСТА ГОСПОДНЯ

Скабалланович М.Н. (Там же. С.232-236, 249-250)

Бу­дучи од­но­род­ным по со­еди­ня­е­мо­му вос­по­ми­на­нию с сед­ми­цей стра­стей Хри­сто­вых, на­сто­я­щий празд­ник по ха­рак­те­ру со­вер­шен­но от­ли­ча­ет­ся от тех, ис­клю­чи­тель­ных в го­ду по уми­ли­тель­но­сти и ве­ли­чию дней — дней, ко­то­рым од­ним спра­вед­ли­во усво­е­но на­зва­ние «свя­тых и ве­ли­ких». То дни пла­ча над Бо­же­ствен­ным Стра­даль­цем; это день ра­до­сти о след­стви­ях Его стра­да­ния, о пло­дах ис­куп­ле­ния. Это празд­ник имен­но в честь са­мо­го ис­куп­ле­ния в ли­це глав­но­го ору­дия, зна­ме­ния и про­вод­ни­ка его на нас.

Ору­дие это до­стой­но та­ко­го че­ство­ва­ния, са­мо­сто­я­тель­но­го празд­но­ва­ния в честь его не толь­ко по то­му зна­че­нию, ко­то­рое оно име­ло в са­мом ак­те ис­куп­ле­ния, не толь­ко в ви­ду той важ­но­сти, ко­то­рую оно с те­че­ни­ем вре­ме­ни по­лу­чи­ло в жиз­ни хри­сти­ан, но и по то­му, чем оно бы­ло для са­мо­го Хри­ста. «Крест име­ну­ет­ся сла­вой Хри­сто­вой и вы­со­той Хри­сто­вой», — го­во­рит св. Ан­дрей Крит­ский (сло­во на Воз­дви­же­ние), ссы­ла­ясь в под­твер­жде­ние пер­вой мыс­ли на Ин.13:31, 17:5, 12:28, а вто­рой на Ин.12:32: «аще Аз воз­не­сен бу­ду от зем­ли…». «Ес­ли же Крест Хри­стов со­став­ля­ет сла­ву Хри­ста, то и в на­сто­я­щий день крест воз­дви­га­ет­ся для то­го, чтобы Хри­стос про­сла­вил­ся. Не Хри­стос воз­вы­ша­ет­ся, чтобы сла­вил­ся Крест, но воз­вы­ша­ет­ся Крест, чтобы про­сла­вил­ся Хри­стос».

Бу­дучи Хри­сто­вым, Его сла­вой и вы­со­той, Крест этот слиш­ком бли­зок нам уже по пер­во­на­чаль­ной идее сво­ей. Он, соб­ствен­но, наш Крест. Хри­стос «по­нес на ра­ме­нах сво­их тот са­мый крест, на ка­ком рас­пя­ли его, как при­няв­ший на се­бя на­ка­за­ния, опре­де­лен­ные со­гре­шив­шим»; Он «крест по­нес нам при­над­ле­жа­щий» (св. Ки­рилл Алек­сан­дрий­ский на Ин. кн. 12).

От­сю­да те неис­чис­ли­мые бла­га, ко­то­рые из­ли­ты на нас Кре­стом. «Сей доб­рый корм­чий, на­пол­нив изоби­ли­ем всю жизнь на­шу и уми­рив ее, до­ста­вил еще нам в бу­дущ­но­сти веч­ную жизнь» (св. Еф­рем Си­рин, сло­во на Чест­ной Крест). «Кре­стом из­ба­ви­лись мы от враж­ды и Кре­стом утвер­ди­лись в друж­бе с Бо­гом. Крест со­че­тал лю­дей с ли­ком ан­ге­лов, сде­лав их при­ро­ду чуж­дой вся­ко­го тлен­но­го де­ла и до­ста­вив им воз­мож­ность про­во­дить нетлен­ную жизнь» (сло­во на Воз­дви­же­ние Ва­си­лия Селев­кий­ско­го, при­пи­сы­ва­е­мое и св. Иоан­ну Зла­то­усту). «Он сде­лал чи­стой зем­лю, воз­вел на­ше есте­ство на цар­ский пре­стол» (св. Иоанн Зла­то­уст, сло­во на по­кло­не­ние Кре­сту). «Этот Крест об­ра­тил на ис­тин­ный путь все­лен­ную, из­гнал за­блуж­де­ние, воз­вра­тил ис­ти­ну, зем­лю сде­лал небом» (сло­во о Кре­сте, при­пи­сы­ва­е­мое св. Иоан­ну Зла­то­усту). «Он по­ло­жил ко­нец без­за­кон­ным де­лам ми­ра, пре­сек его без­бож­ные уче­ния, и мир не уго­жда­ет уже бо­лее диа­воль­ским за­ко­нам и не свя­зы­ва­ет­ся уза­ми смер­ти; (Крест) утвер­дил за­по­ведь це­ло­муд­рия и ис­ко­ре­нил сла­до­стра­стие; освя­тил пра­ви­ло воз­дер­жа­ния и низ­ло­жил гос­под­ство по­хо­ти. В са­мом де­ле, ка­кое доб­ро по­лу­че­но на­ми по­ми­мо Кре­ста? Ка­кое из благ да­ро­ва­но нам не через Крест? Через Крест мы на­учи­лись бла­го­че­стию и по­зна­ли си­лу Бо­же­ствен­ной при­ро­ды; через Крест мы ура­зу­ме­ли прав­ду Бо­жию и по­сти­га­ем доб­ро­де­тель це­ло­муд­рия; через Крест мы по­зна­ли друг дру­га; через Крест мы по­зна­ли си­лу люб­ви и не от­ка­зы­ва­ем­ся уме­реть друг за дру­га; бла­го­да­ря Кре­сту мы пре­зре­ли все бла­га ми­ра и вме­ни­ли их ни во что, ожи­дая бу­ду­щих благ и неви­ди­мое при­ни­мая, как ви­ди­мое. Крест про­по­ве­ду­ет­ся — и ис­ти­на по всей все­лен­ной рас­про­стра­ня­ет­ся, и цар­ство небес­ное удо­сто­ве­ря­ет­ся (сло­во на Воз­дви­же­ние Ва­си­лия Селев­кий­ско­го или Иоан­на Зла­то­уста).

По­ми­мо при­об­ре­те­ния для че­ло­ве­че­ства этих выс­ших ду­хов­ных благ, Крест из­древ­ле стал про­яв­лять спа­си­тель­ную си­лу свою и в чи­сто жи­тей­ских нуж­дах хри­сти­ан. «Это зна­ме­ние и во вре­ме­на на­ших пред­ков, — сви­де­тель­ству­ет св. Зла­то­уст или совре­мен­ный ему пи­са­тель, — от­вер­за­ло за­клю­чен­ные две­ри, оно уга­ша­ло гу­би­тель­ные яды, ис­це­ля­ло уку­сы ядо­ви­тых зве­рей. Ес­ли оно от­верз­ло вра­та ада и от­кры­ло небес­ный свод, вос­ста­но­ви­ло вход в рай и со­кру­ши­ло си­лу диа­во­ла, то что уди­ви­тель­но­го, ес­ли оно пре­одоле­ва­ет гу­би­тель­ные яды?» (сло­во на по­кло­не­ние Кре­сту, при­пи­сы­ва­е­мое св. Зла­то­усту).

На­ря­ду с этим, так ска­зать, та­ин­ствен­ным, ми­сти­че­ским зна­че­ни­ем для хри­сти­а­ни­на, крест по­лу­чил для него и чи­сто мо­раль­ное зна­че­ние. Он стал обод­ре­ни­ем и под­держ­кой для него в тя­го­стях лич­но­го кре­сто­но­ше­ния. «По­смот­ри­те, — как бы го­во­рит Хри­стос, — на то, что со­вер­шил Мой Крест; сде­лай­те и вы та­ко­го ро­да ору­жие, и со­вер­ши­те то, что хо­ти­те. Пусть (по­сле­до­ва­тель Хри­стов) бу­дет так го­тов к то­му, чтобы пре­тер­петь за­кла­ние и быть рас­пя­тым на кре­сте, го­во­рит Гос­подь, как го­тов тот, кто несет крест на сво­их пле­чах; пусть счи­та­ет се­бя в столь близ­ком со­сед­стве со смер­тью. Пе­ред та­ким че­ло­ве­ком все при­хо­дят в изум­ле­ние, по­то­му что мы не так бо­им­ся во­ору­жен­ных бес­чис­лен­ны­ми че­ло­ве­че­ски­ми ору­ди­я­ми и креп­ким му­же­ством, как че­ло­ве­ка, ода­рен­но­го та­кой си­лой» (сло­во на по­кло­не­ние Кре­сту, при­пи­сы­ва­е­мое Зла­то­усту).

«Воз­зре­ние на крест вды­ха­ет му­же­ство и из­го­ня­ет страх» (св. Ан­дрея Крит­ско­го сло­во на Воз­дви­же­ние).

На­ко­нец, крест по­лу­чил для хри­сти­а­ни­на и эс­ха­то­ло­ги­че­ское зна­че­ние. «То­гда, ска­за­но, явит­ся зна­ме­ние крест­ное на небе. Ко­гда „то­гда”? Ко­гда си­лы небес­ные по­двиг­нут­ся. То­гда укра­шен­ные зна­ме­ни­ем цер­ков­ным, стя­жав­шие се­бе этот мно­го­цен­ный би­сер, хо­ро­шо со­хра­нив­шие этот об­раз и по­до­бие, вос­хи­ще­ны бу­дут на об­ла­ках» (Пан­то­лей, пре­сви­тер Ви­зан­тий­ский, чте­ние на Воз­дви­же­ние).

Не уди­ви­тель­но, что крест стал зна­ме­ни­ем хри­сти­а­ни­на. «Крест дан нам в ка­че­стве зна­ме­ния на че­ле точ­но так же, как Из­ра­и­лю об­ре­за­ние; ибо через него мы вер­ные раз­ли­ча­ем­ся и рас­по­зна­ем­ся от невер­ных» (св. Иоанн Да­мас­кин, сло­во в день Кре­ста).

По­сте­пен­но хри­сти­ан­ство оце­ни­ло все зна­че­ние для него это­го зна­ме­ния, это­го тро­фея по­бе­ды Хри­сто­вой. И тут про­мысл при­шел на по­мощь Церк­ви непо­сред­ствен­ным дей­стви­ем сво­им — из­ве­де­ни­ем Кре­ста от недр зем­ных и яв­ле­ни­ем его на небе. «Гос­подь не до­пу­стил бы оста­вать­ся в зем­ле, но из­влек его и воз­нес на небо; с ним Он име­ет прий­ти при вто­ром при­ше­ствии Сво­ем». (Св. Иоанн Зла­то­уст, сло­во о Кре­сте и рас­пя­тии). Он об­ре­тен при им­пе­ра­то­рах, ве­ро­вав­ших во Хри­ста, об­ре­тен си­лой бо­же­ствен­ной и безыс­кус­ствен­ной, един­ствен­но си­лой и твер­до­стью ве­ры. Ко­гда Бог вру­чил хри­сти­а­нам цар­ские ски­пет­ры, в это имен­но вре­мя Ему угод­но бы­ло от­крыть Крест через же­ну бла­го­че­сти­вую, же­ну ца­ри­цу, же­ну укра­шав­шу­ю­ся цар­ской муд­ро­стью, умуд­ряя же­ну, ска­жем так, бо­же­ствен­ным бо­го­муд­ри­ем, дабы она, поль­зу­ясь от­ча­сти си­лой сло­ва, свой­ствен­ной цар­ствен­ной осо­бе, упо­тре­би­ла все, что толь­ко мог­ло сдви­нуть непре­клон­ное серд­це иуде­ев» (св. Ан­дрей Крит­ский, сло­во на Воз­дви­же­ние). «Вы­шло из со­кро­вищ­ниц зем­ли зна­ме­ние Вла­ды­ки, зна­ме­ние, по­тря­сен­ные ко­то­рым адские пе­ще­ры осво­бо­ди­ли со­дер­жи­мые в них ду­ши. Вы­шла ду­хов­ная жем­чу­жи­на вер­ных, утвер­жден­ная в вен­це Хри­сто­вом, дабы оза­рить це­лую все­лен­ную. Он явил­ся, чтобы быть воз­двиг­ну­тым, и воз­дви­га­ет­ся, чтобы явить­ся (чтобы его ви­де­ли). Мно­го­крат­но под­ни­ма­ют его и по­ка­зы­ва­ют на­ро­ду, толь­ко что не вос­кли­цая: «се об­ре­те­но ута­ен­ное со­кро­ви­ще спа­се­ния» (св. Ан­дрей Крит­ский, сло­во на Воз­дви­же­ние).

Уста­нов­лен­ный в па­мять об­ре­те­ния и яв­ле­ния Кре­ста празд­ник, ко­неч­но, имел в ду­шах хри­сти­ан дав­но уже под­го­тов­лен­ную поч­ву, был от­ве­том на дав­ний за­прос их ду­ха. Но он, сра­зу по­лу­чив ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние и боль­шую тор­же­ствен­ность, без со­мне­ния умно­жал лю­бовь ко Кре­сту и по­чи­та­ние его. Крест по­лу­ча­ет те­перь осо­бое зна­че­ние в борь­бе хри­сти­а­ни­на с неви­ди­мы­ми вра­га­ми его спа­се­ния, осо­бен­но в ру­ках по­движ­ни­ков. Те­перь оце­ни­ва­ют и все зна­че­ние его не толь­ко в де­ле на­ше­го спа­се­ния, со­вер­шен­ном Хри­стом, но и в вет­хо­за­вет­ном при­го­тов­ле­нии это­го спа­се­ния, объ­яс­няя и здесь мно­гое его, так ска­зать, воз­врат­ным дей­стви­ем[18].

При­ме­ча­ния:

[1] «Тво­ре­ния св. Иоан­на Зла­то­уста», изд. Петр. дух. акад., т. II, стр. 435, 447.
[2] Так у проф. Н. Мак­ка­вей­ско­го: «Ар­хео­ло­гия ис­то­рии стра­да­ний Гос­по­да Иису­са Хри­ста», Ки­ев, 1891 г., с. 291. Несколь­ко ина­че у Н.Пе­ре­фер­ко­ви­ча в том же трак­та­те, на ко­то­рый ссы­ла­ет­ся и проф. Мак­ка­вей­ский («Тал­муд», СПб, 1901, т. 4-й, трак­тат Сан­хед­рин, с. 283): «Меч, ко­то­рым он (пре­ступ­ник) убит, плат, ко­то­рым он уду­шен, ка­мень, ко­то­рым он убит, и де­ре­во, на ко­то­ром он по­ве­шен, все эти ве­щи долж­ны быть по­гре­бе­ны, но их не по­гре­ба­ли вме­сте с ни­ми (в той же мо­ги­ле)».
[3] Огла­си­тель­ные по­уче­ния, XVII, 16.
[4] Тит — рим­ский им­пе­ра­тор с 79 по 81 г. Иеру­са­лим за­во­е­ван им в 70 г. по Р.Х. при преж­нем им­пе­ра­то­ре Вес­па­си­ане.
[5] О жиз­ни Кон­стан­ти­на, кн. III, гл. 26.
[6] Блаж. Иеро­ним (IV в.). Пись­мо к Пав­ли­ну.
[7] Ев­се­вий Ке­са­рий­ский. О жиз­ни Кон­стан­ти­на, кн. III, гл. 25.
[8] За­пи­сан­но­му у св. Гри­го­рия Тур­ско­го.
[9] О са­мом чу­де раз­лич­ные ис­то­ри­ки (Ру­фин, Со­крат, Со­зо­мен, Фе­о­до­рит, Ни­ки­фор Кал­лист и др.) по­вест­ву­ют неоди­на­ко­во: мно­гие го­во­рят не об ис­це­ле­нии боль­ной жен­щи­ны, а о вос­кре­ше­нии через воз­ло­же­ние Кре­ста Гос­под­ня на мерт­во­го или мерт­вую, ко­то­рых нес­ли невда­ле­ке от ме­ста об­ре­те­ния Кре­ста Хри­сто­ва. Наи­бо­лее при­ня­тое в жи­ти­ях свя­тых по­вест­во­ва­ние го­во­рит, что си­лой Кре­ста Гос­под­ня был вос­кре­шен про­но­си­мый ми­мо ме­ста на­хож­де­ния кре­стов мерт­вец. При­ня­тый на­ми рас­сказ см. у блаж. Фе­о­до­ри­та (Цер­ков­ная Ис­то­рия I, 18), Со­кра­та (I, 17) и у Со­зо­ме­на (II, 1).
[10] Ев­се­вий Ке­са­рий­ский. О жиз­ни Кон­стан­ти­на, кн. III, гл. 30.
[11] Освя­ще­ние это­го хра­ма празд­ну­ет­ся и ныне во всей Пра­во­слав­ной Церк­ви 13 сен­тяб­ря.
[12] Огла­си­тель­ное сло­во IV, 10; XIII, 4.
[13] «Тво­ре­ния св. Иоан­на Зла­то­уста», т. I, с. 632.
[14] Об этом сви­де­тель­ству­ют ис­то­ри­ки Фе­о­до­рит, Со­крат, Со­зо­мен. См. у проф. Н. Мак­ка­вей­ско­го «Ар­хео­ло­гия ис­то­рии стра­да­ний Гос­по­да Иису­са Хри­ста», Ки­ев, 1891 г., с. 291.
[15] Пра­во­слав­ный Па­ле­стин­ский Сбор­ник.
[16] Мак­ка­вей­ский Н., на­зв. соч., с. 292-293.
[17] Там же, с. 294.
[18] О той люб­ви и бла­го­го­ве­нии, ко­то­рые по­лу­чил Крест очень ско­ро по­сле его об­ре­те­ния и уста­нов­ле­ния осо­бо­го празд­ни­ка в честь его, сви­де­тель­ству­ет апо­кри­фи­че­ское ска­за­ние о нем, пе­ре­да­ва­е­мое уже пи­са­те­лем кон­ца IV в. Се­ве­ри­а­ном Га­валь­скимь. Ав­ра­ам на ме­сте со­еди­не­ния рек Иора и Да­на в од­ну ре­ку встре­тил че­ло­ве­ка, ры­дав­ше­го о сво­их гре­хах, и ве­лел ему, ес­ли он хо­чет умо­лить Бо­га, при­не­сти ему три по­ле­на. Их пат­ри­арх во­ткнул тре­уголь­ни­ком на рас­сто­я­нии по­ло­ви­ны по­при­ща от обе­их рек и ве­лел греш­ни­ку по­ли­вать их 40 дней по 40 мер во­ды на каж­дое по­ле­но, ска­зав, что ес­ли они вы­рас­тут, то Бог по­ми­лу­ет греш­ни­ка. Они вы­рос­ли, и греш­ник при­шел по­бла­го­да­рить Ав­ра­ама. Вы­рос­ши еще боль­ше, по­ле­нья со­еди­ни­лись вер­хуш­ка­ми и об­ра­зо­ва­ли чуд­ное де­ре­во. Оно сруб­ле­но бы­ло для хра­ма Со­ло­мо­но­ва, но ко­гда его под­ни­ма­ли на при­го­тов­лен­ное ме­сто в по­тол­ке, оно все из­ме­ня­лось в длине и по­это­му его вы­нуж­де­ны бы­ли по­ло­жить в хра­ме. Ца­ри­ца Сав­ская, уви­дев его, вос­клик­ну­ла: «О, треб­ла­жен­ное дре­во, на нем­же рас­пя­ся Хри­стос, Царь и Гос­подь». То­гда Со­ло­мон по­ста­вил это де­ре­во в во­сточ­ной сто­роне хра­ма, об­ве­сив его 30 се­реб­ря­ны­ми вен­ка­ми по 30 среб­ре­ни­ков каж­дый. Один из этих вен­ков дан был в пла­ту Иуде. Бы­ли сня­ты за­од­но и дру­гие вен­ки, и де­ре­во по­те­ря­ло свой вид; из него и сде­ла­ли Крест Хри­стов.

---

Сие творите в Мое воспоминание

Сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22, 19),— сказал Господь, и с той поры христиане творят это — в каждом православном храме совершается Божественная литургия, центральное богослужение Церкви, за которым в Причащении Святых Даров происходит приобщение христиан ко Христу. Однако Божественная литургия, совершаемая в храме, совсем не похожа на трапезу в Сионской горнице.

—Алексей Сергеевич, понятно, что чинопоследование Литургии сформировалось исторически; но интересно, как все начиналось. Как причащались апостолы, их первые ученики?

—В Книге Деяний есть указание на то, что апостолы для совершения Евхаристии собирались по домам и именно там преломляли хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви (Деян. 2, 46–47). Это уже нечто совершенно новое по сравнению с еврейской традицией: христианство таким образом отделялось от иудейской синагоги. Однако о самых первых Литургиях, о древних чинопоследованиях Евхаристии нам практически ничего не известно. Большинство литургистов сходятся на том, что слова Господа, сказанные на Тайной Вечере, те слова, которые мы и сегодня слышим в храме во время Божественной литургии: приимите, ядите: сие есть Тело Мое (Мф. 26, 26; Мк. 14, 22); пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26, 27–28) — произносились во время этих священнодействий; что действия эти сопровождались благодарением и славословием. Большинство исследователей считает также, что молитвы во время Евхаристии первых христиан могли быть импровизациями. Церковь жила в харизматической атмосфере, строгих форм еще не было.

— И не было, конечно, ни престола, ни жертвенника; столов на Востоке тоже, как известно, не было; значит, просто устланная горница (ср.: Мк. 14, 15)…

— Да, и исследователи спорят о том, была ли Евхаристия соединена с агапой — традиционной трапезой любви, о которой, скорее всего, и говорится в Деяниях (см. выше, Деян. 2, 46–47). В Первом послании к Коринфянам апостол Павел описывает именно то, что называлось этим словом — агапа; однако нет сомнения, что он говорит и о Евхаристии, о Вечере Господней также (см.: 1 Кор. 11, 20–29). Не исключено, что в Коринфской, по крайней мере, Церкви, Евхаристия завершала агапу. Ближе к IV веку Евхаристия окончательно от агапы отделилась; агапа теряет богослужебное значение и становится лишь средством поддержания общения между членами общины.

— Произнести те слова, которые произносил Спаситель, «заместить» Его, разламывая хлеб, возливая вино, — это мог сделать любой из собравшихся христиан или кто-то определенный, избранный? Как и когда у христиан возникло священство, понятие о священном сане и литургической власти, данной не каждому?

— Из Апостольских посланий, из Книги Деяний мы узнаем, что уже в апостольские времена существовала церковная иерархия, хотя устойчивого терминологического различия между степенями священства не было. Например, диакон — в переводе с греческого «служитель» — это в общине первых христиан кто-то вроде завхоза, или распределителя пищи, или даже, возможно, социального работника, каковые и сегодня есть при храмах. Что касается высших степеней священства, в текстах Нового Завета мы находим термины «епископ» и «пресвитер», но не совсем понятно, есть ли между ними различие: термин «пресвитер» обозначает старшего человека в общине, потому пресвитерами могли называть епископов. В более позднее время

общины христиан группируются вокруг епископа. Он, как правило, и есть совершитель Евхаристии. Епископу при совершении Евхаристии могли помогать пресвитер и диакон, но без епископа Евхаристия не совершалась. Право совершать Евхаристию у пресвитеров появляется лишь в III веке.

—И это уже исключительное право?

—Да; епископы делегируют пресвитерам часть своих духовных полномочий. Формируется традиция передачи литургической власти — власти совершить Евхаристию — через хиротонию, то есть буквально — через простирание рук. Так апостолы передавали власть епископам, епископы же — пресвитерам. Потребность была связана, возможно, с увеличением числа христианских общин.

—Из устланных по восточному обычаю горниц Евхаристия переместилась в храмы. Как это произошло?

—Строить храмы христиане начали только в IV веке, когда христианство стало легальной религией. Ранее были либо, как мы уже сказали, дома (главным образом дома богатых христиан), либо — в периоды гонений — места тайных собраний, катакомбы. В катакомбах погребали мучеников, и именно там Евхаристию начали совершать — на их гробах, над их останками. Что мы делаем до сих пор: частица мощей святого закладывается в основание престола и зашивается в антиминс, на котором совершается Евхаристия. Когда Церковь вышла из катакомб, христианам стали отдавать базилики — в Римской империи это были здания общественного предназначения, и для них была характерна определенная архитектура. Позже, когда базилик для богослужебного употребления стало не хватать, христиане начали строить свои храмы. Неслучайно самые ранние христианские храмы выстроены в стиле базилики, в частности базилика Мартириум, построенная вместе с более известной ротондой Воскресения

Христова в 335 году в Иерусалиме святой равноапостольной царицей Еленой.

—И тогда, по всей видимости, начали формироваться чинопоследования Божественной литургии. Те, что совершаются в наших храмах сегодня, родились в IV веке — Литургии святителя Василия Великого и Иоанна Златоуста. Нам известны также более ранняя Литургия апостола Иакова и Литургия Преждеосвященных Да­ров, которая совершается только Великим постом. А ведь в Средние века, в эпоху святых отцов этих чинопоследований было гораздо больше…

—Конечно. В каждой Церкви — в Римской, скажем, или в Коптской — насчитывалось до десяти вариантов Литургии. Много различных видов Литургии бытовало на Востоке, в Азии. Многие из них не утрачены, известны нам сегодня, собраны в книги; некоторые, те, что появились ранее IV века, известны фрагментарно. Средневековые Литургии различались молитвословиями, последовательностью действий. В те времена ведь не было не только современных средств коммуникации — не было книгопечатания; рукописные книги имели весьма ограниченное хождение. Поэтому каждая Церковь существовала обособленно. Есть даже такая версия: христиане, жившие во враждебном (в языческом или, позднее VI века, в мусульманском) окружении, скрывали свой святой обряд от посторонних («Не бо врагом Твоим тайну повем…» — молитва Иоанна Златоуста). Но евангельские события, слова Христа, произнесенные Им в Сионской горнице, Его действия, Его смерть и Воскресение — это было непреложной истиной для всех. Отсюда — общее во всех Литургиях: установительные слова, преломление хлеба, благодарение (Евхаристия ведь и означает — «благодарение»).

—Не так давно в жизнь православных саратовцев вошла Литургия апостола Иакова; она совершается у нас в епархии раз в году, в день памяти апостола. А возможно ли сегодня совершение Литургии по одному из этих древних или средневековых чинопоследований?

—В принципе возможно, хотя устав этого не предусматривает: Литургия апостола Иакова тоже «неуставная», в Типиконе ее нет. В Церкви сегодня звучат предложения: в день памяти каждого святого «автора», составителя чинопоследования, служить Литургию по его чину. С моей точки зрения, это имело бы просветительское значение: люди знакомились бы со святыми отцами Церкви, с их духовным наследием, это обогащало бы сегодняшних христиан. Но, разумеется, это возможно лишь по благословению священноначалия, по детальном рассмотрении вопроса.

—Как и когда появилось разделение Божественной литургии на две части, вероучительную и мистическую: Литургию оглашенных и Литургию верных?

—Литургия верных — это как раз исконная, изначальная часть Литургии, чинопоследование начинало формироваться именно с нее — по принципу «от конца к началу». Точно так же и традиция Великого поста со всеми его богослужениями формируется, исходя от Пасхи: сначала — Страстная седмица, потом — Святая Четыредесятница и, наконец, недели, предшествующие Великому посту. Так и здесь: сначала свою строгую форму нашла Литургия верных, Евхаристия, затем Литургия оглашенных — потому что появились оглашенные, те, кто только еще готовился стать христианами. А потом уже и проскомидия стала обособленной частью Литургии: раньше хлеб для Бескровной Жертвы сами люди приносили в специальное помещение храма («предложение»), и во время великого входа этот хлеб переносили из предложения в алтарь, затем уже перед Причащением преломляли. Во времена Василия Великого и Иоанна Златоуста Литургия

оглашенных начиналась с чтения Апостола. Сейчас Апостол сдвинут к концу Литургии оглашенных. В эпоху святителей чинопоследование не включало песнопений суточного круга: Литургия не зависела от того, в какой день седмицы она совершается. Антифоны, тропари, кондаки — все это добавлено достаточно поздно. Литургия оглашенных в том виде, в котором мы ее знаем, сформировалась в IX веке. Божественная литургия, таким образом, выросла из Евхаристии, как дерево из семени.

Беседовала Марина БИРЮКОВА

---

И согласно славим Всесвятаго Духа

Троица, а за нею Духов день… Исстари особенно любимые нашим народом праздники. Мы вновь и вновь переживаем непреходящее событие, произошедшее на пятидесятый день после Воскресения Христова: При наступлении дня Пятидесятницы все они (апостолы. — Ред.) были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать (Деян. 2, 1–4). Так завершилось домостроительство нашего спасения, так открылось людям Триединство — Отец, Сын и Святой Дух. Так родилась Церковь, исповедующая Святую Троицу.

Наш постоянный проводник в безбрежном и неисчерпаемом мире православного богослужения доцент Саратовской духовной семинарии Алексей КАШКИН ответит на наши вопросы о праздновании Троицы (Пятидесятницы) и Дня Святого Духа.

— Алексей Сергеевич, Сошествие Святого Духа на апостолов произошло в традиционный иудейский праздник Пятидесятницы — на пятидесятый день после Пасхи, а для учеников Христовых — на пятидесятый день по Воскресении. Можно ли здесь говорить о связи Ветхого и Нового Заветов?

— Конечно. Троица, она же Пятидесятница, как и Пасха, имеет свой ветхозаветный прототип. На пятидесятый день после иудейской Пасхи начиналась жатва, и в жертву Богу приносили первый сноп пшеницы. А в Новом Завете Спаситель называет Своих учеников делателями жатвы (см.: Мф. 9, 37–38). Проповедь апостольская — это жатва духовная, а Пятидесятница — начало апостольской проповеди. Поэтому то, что Святой

Дух сошел на апостолов именно в день Пятидесятницы, представляется совершенно неслучайным.

Есть еще одна параллель, она отражена в песнопениях праздника. Согласно книге Исход, в начале третьего месяца (Пасха — середина первого месяца) Моисею на Синае был дарован Закон. То есть, по сути, была основана ветхозаветная Церковь. Поэтому рождение новозаветной Церкви именно в начале третьего месяца, в день Пятидесятницы, тоже представляется знаковым. Тогда был дарован Закон, теперь — Благодать Святого Духа. Но это параллель более поздняя — в период земной жизни Спасителя, при жизни апостолов иудейская Пятидесятница не воспринималась как праздник Синайского законодательства.

—Приходилось читать, что в Греции и иных странах Пятидесятница всегда называлась Пятидесятницей, а наименование «Троица» закрепилось за ним именно на Руси…

—Троица — это обиходное название. Обратите внимание, мы не встречаем его ни в Типиконе, ни в церковном календаре, там мы читаем — «неделя такая-то по Пятидесятнице». И это наименование праздника действительно славянское. И оно совершенно неслучайно закрепилось на Руси: ее духовный расцвет, эпоха преподобного Сергия Радонежского, его духовных детей и внуков, одним из которых был, по всей вероятности, преподобный Андрей Рублев — неразрывно связана с почитанием Святой Троицы, тайна которой открылась нам в полноте (хотя выражение «в полноте» здесь можно использовать только условно, человек не может своим ограниченным разумом в совершенстве познать природу Триипостасного Бога) именно при сошествии Святого Духа на апостолов. Сын Божий уже вочеловечился, уже сказал Своим ученикам Я и Отец — одно (Ин. 10, 30), уже принес Свою Крестную жертву и победил смерть. И вот, происходит то, что Он обещал (см.: Ин. 14, 16–17; Деян. 1, 8): людям является третье лицо Святой Троицы, Дух Святой.

—Почему Троице предшествует один из дней сугубого поминовения усопших — Троицкая родительская суббота?

— Эту субботу стали праздновать как особый заупокойный день еще в IX веке. Смысл в том, что Троица есть день рождения Церкви, а у Церкви, как и у Бога, нет мертвых, она столько же Церковь усопших, сколько Церковь живых. Поэтому накануне Троицы поминают тех членов Церкви, которые находятся уже в мире ином, и поэтому — забежим немного вперед — коленопреклоненные молитвы третьей части на вечерне Троицы посвящены именно поминовению усопших.

—Троица всегда бывает в воскресенье, потому что это пятидесятый день после Пасхи; но начнем мы с вечера субботы, со всенощного бдения. Что мы услышим в храме в этот вечер?

—На вечерне мы встретимся с двумя песнопениями, которые, с одной стороны, хорошо нам известны и любимы нами, а с другой — мы не слышали их в храме со Страстной седмицы. Это «Видехом свет истинный…» и «Царю небесный…». Весь период от Пасхи до Пятидесятницы мы празднуем Воскресение Сына Божиего, но явления Святого Духа еще только ждем — вот почему его прославление на время уходит из богослужения. В канун Троицы «Видехом свет истинный…» поется на «Господи воззвах» четвертой стихирой, а «Царю Небесный…» — при пении стихир на стиховне. «Царю Небесный…» обычно поется всем храмом. Вообще, стихира «Царю Небесный…» в день Пятидесятницы является как бы именинницей, потому на всенощном бдении праздника она поется несколько раз (еще перед каноном и перед славословием).

На вечерне читаются паремии — из книги Чисел (11, 16–17, 24–29) — сошествие Святого Духа на вождей и начальников иудейского народа: И сошел Господь в облаке, и говорил с ним (с Моисеем. — Ред.) и взял от Духа, Который на нем, и дал семидесяти мужам старейшинам; из книги пророка

Иоиля (2, 28) — излию от Духа Моего на всякую плоть; из книги пророка Иезекииля (36, 24–28) — о том, что будет совершено обновление человека, Господь даст людям новое сердце и новый дух: и дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное.

На утрене праздника поется величание: «Величаем Тя, Живодавче Христе, и чтим Всесвятаго Духа Твоего, Егоже от Отца послал еси Божественным учеником Твоим». В этом тексте упоминаются все три Лица Пресвятой Троицы: Отец, Сын и Святой Дух. При этом обращаемся мы к Богу Сыну, чем подчеркивается Его участие в посланничестве Святого Духа людям. Вообще, текст величания своим источником имеет евангельское изречение: Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне (Ин. 15, 26).

Что касается канона утрени на Троицу — используются два канона, Космы Маиумского и Иоанна Дамаскина. Второй канон написан гекзаметром, он более сложен, много слов, имеющих два корня, и даже три — «языкоогнеобразная благодать». Творение Космы монаха несколько проще, доступнее для нас. В канонах говорится о завершении дела нашего спасения, об исполнении «законом древле проповеданного», о перемене, произошедшей в апостолах: «Спасовы рачителие, радости исполнишася и дерзновение прияша, прежде боящиися», о чуде, благодаря которому простые неученые люди, «рыбари премудрыя», смогли «от глубокия ночи», из тьмы неведения изымать «люди бесчисленны блистанием Духа». Святой Дух явился в образе огня — «языцы бо рассеяшеся, видими яко огнь; и сих (апостолов) не опали, но паче ороси» (это напоминает нам чудесное спасение трех отроков в вавилонской печи). И в дальнейшем Он — одно из Лиц Троицы, «Трисветлого Существа», неотделимый от Отца и Сына — уподобляется огню, свету: Триединый Бог «паче естества совершает яко Благодетель; и огнесветит Христос во спасение, всю даяй благодать Духа».

Очень важна здесь также тема противопоставления события Пятидесятницы строительству вавилонской башни (см.: Быт. 11, 1–9). Если тогда Господь разделил народы, чтобы сделать невозможным их горделивый замысел, то сейчас наоборот: Святой Дух сошел, чтобы объединить людей в Господе, чтобы основать Церковь, объединяющую разные народы: «Раздельшийся древле глас зле (на злое дело) согласившихся, во едино приличие божественно совокупи, ведением Троицы вразумляющи верныя, в ней же утвердихомся».

—Каковы особенности Божественной литургии в воскресенье, на Троицу?

—Вместо Трисвятого поется «Елицы во Христа креститеся». Это напоминает нам о том, что в ранней христианской Церкви на Пятидесятницу, как и в Великую Субботу, совершалось Крещение оглашенных, об этом говорит Григорий Богослов. Это представлялось уместным — день основания Церкви и прирастание ее новыми членами. Как и в другие Господские двунадесятые праздники, на Литургии поются праздничные антифоны, причем припев второго антифона отличается от всех других молитвословий, ибо здесь мы обращаемся не к Сыну Божию, а к Духу Святому: «Спаси ны, Утешителю Благий, поющия Ти аллилуия». Как и на другие Господские праздники, отпуст произносится с особой вводной фразой: «Иже в видении огненных язык с небесе низпославый Пресвятаго Духа на святыя Своя ученики и апостолы, Христос, истинный Бог наш…»

—Великая вечерня с коленопреклоненными молитвами, которая следует на Троицу за Литургией, это ведь уже, по сути, вечерня на Духов день? Почему ее совершают, не дожидаясь вечера?

—Того требует Устав Церкви (в Типиконе сказано: «Знаменует (то есть ударяет в колокол) ранее последования ради коленопреклонения»), это отражение нетерпения человека — помолиться об обновлении его существа

благодатью Святого Духа: мы не можем отложить это на вечер, поэтому празднование совершается без перерыва. У митрополита Вениамина (Федченкова) в его записках о богослужении праздников есть такая мысль: мы должны ждать возможности помолиться Святому Духу так же напряженно, с тем же нетерпением, как апостолы ждали обещанного вознесшимся Иисусом сошествия Духа.

У великой вечерни несколько уникальных особенностей. В мирную ектению добавляются особые прошения о благодати Святого Духа. А кульминация — это, конечно же, чтение коленопреклоненных молитв. Их всего семь, они делятся на три части: по две в первой и второй, три в третьей. Части разделяются между собой короткими молитвословиями: первая — после великого прокимена («Кто Бог велий…»), вторая — после сугубой ектении «Рцем вси…»); после второй части поется «Сподоби, Господи» и затем уже третья часть. В первой части воспевается домостроительство нашего спасения, и она, действительно, покаянная («…услыши ны, вонь же аще день призовем Ти, изрядне же в день сей пятдесятный…»). Вторая часть — это молитва о нашем обновлении Духом Святым («…светом Духа просветихомся и прелести якоже тьмы изменихомся…»), а третья часть, по сути, заупокойная, это молитвы об усопших: «…и упокой вся отцы коегождо, и матери, и чада, и братия, и сестры единородныя и купнородныя, и вся прежде почившия души в надежде воскресения…».

В самом конце вечерни — третья из ее особенностей — длинный особый отпуст: «Иже от Отчих и Божественных недр истощивый Себе и с небесе на землю сошедый…». В его вводной весьма пространной фразе воспеваются все спасительные действия Бога, начиная с воплощения, заканчивая крестной смертью и посланием Духа. Этот отпуст подводит итог всему искупительному действию Господа.

— А что ждет нас на следующий — Духов — день?

— Рождество Христово, Богоявление и Пятидесятница имеют одну общую особенность, говорящую об особом значении этих праздников в Церкви: богослужение праздника повторяется на следующий день. За Рождеством следует Собор Пресвятой Богородицы, за Богоявлением — Собор Иоанна Предтечи, за Троицей — Духов день. В День Святого Духа повторяется богослужение Пятидесятницы — лишь с небольшими отличиями. Вечером в воскресенье, накануне Духова дня, в храмах совершается малое повечерие (напомним, вечерня уже совершена), на котором читается канон Святому Духу. В каноне мы просим Его вразумить нас — «вдохни ми светоносное Твое дарование, яко да славлю Тя, Отцу и Сыну совокупляема» — очистить наши умы («смыслы») от скверны, наполнить нас светом истины и научить славить Бога­Троицу: «подаждь святьбу нам и просвещение, яко да насытившееся Твоего светодательства, из ночи утренююще славословим Тя, Человеколюбче». А дальше — утреня с великим славословием, которая повторяет утреню праздника Троицы. То есть мы, по сути, продолжаем праздновать Троицу, но с некоторым акцентом на почитании Святого Духа.

— Почему на Троицу принято украшать храмы зеленью?

— Об этом обычае упоминает еще Иоанн Златоуст. В Чиновнике Новгородского Софийского собора (1630-е годы) представлены подробные рассуждения об этой традиции. Там сначала приводятся два частных мнения: одни, по словам редактора, считали, что мы постилаем листву и траву на пол и попираем ее ногами ради того, чтобы посрамить языческое поклонение деревьям и другим тварным объектам. По другой версии, растения здесь символизируют ветхозаветный закон (так как иудеи в праздник Кущей использовали ветви деревьев для постройки шалашей), и мы, постилая их, как бы попираем прежний закон, потерявший свою актуальность в Новом Завете. Изложив эти мнения, редактор Чиновника затем их отвергает и предлагает свое суждение: зелень в конце мая и начале июня — свежая и

красивая, вся тварь обновляется, это — период «новолиствия, ликования весны». Украшая зеленью храмы, мы не только создаем благолепную атмосферу, но и вспоминаем о том, что всю красоту мира Господь сотворил для человека, что подвигает нас к благодарению и усердной молитве.

---

Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь

Как вместить эти слова из Пасхального канона? Как вообще вместить, пережить все, что будет происходить в наших храмах в эти дни? Для начала надо разобраться в этом, узнать, что, когда и почему; а там уж Бог поможет, отозвавшись на наши усилия… А разобраться нам поможет Алексей Сергеевич Кашкин – кандидат богословия, специалист в области литургики и библеистики, заведующий кафедрой библеистики Саратовской православной духовной семинарии.

—Литургия Великой Субботы закончилась, а до ночи еще далеко. И в храме читаются Деяния апостолов. Почему так, откуда пошла эта традиция?

— В первые века христианства после субботней — как правило, крещальной — Литургии люди оставались в храме ждать пасхального богослужения. В это время предлагалась пища для подкрепления сил — хлеб и вино, благословленные в конце Литургии Великой Субботы — и чтение книги Деяний святых апостолов. Деяния — книга победительная, радостная, несмотря на то, что в ней есть и скорбные, и страшные страницы. Она говорит о событиях, произошедших вскоре после Воскресения; о первых годах жизни апостольской общины, воодушевленной Воскресением, встречами со Спасителем, восставшим из гроба, и Его Вознесением к Отцу (см.: Деян.1, 9–11). Первые победы, одержанные учениками в деле евангельского благовестия, — прямое следствие Воскресения.

— Мы читаем расписание богослужений на информационной доске храма и видим такое малознакомое нам слово: полунощница. В обычных приходских — не монастырских — храмах ее служат только раз в году. Что это за богослужение?

— В данном случае традиция служить полунощницу связана с тем, что на ней второй раз читается канон Великой Субботы, который первый раз читался на утрене — таким образом, она служит переходом от Субботы к Воскресенью. Напомним, что в этом каноне отражены все три темы Великой Субботы: тема субботнего покоя (Христос во гробе), погребения Христа  и сошествия Его во ад. Канон Великой Субботы является составным произведением, плодом творчества сразу трех песнописцев: преподобного Космы Маюмского, инокини Кассии («Волною морскою скрывшего древле…»), епископа Идрунтского Марка.

В конце Канона при пении катавасии «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе…» Плащаницу уносят в алтарь и полагают на престоле, где она будет находиться сорок дней до отдания Пасхи. Таким образом, мы завершаем воспоминание о погребении Спасителя и переключаемся на события, связанные с Воскресением.

— И вот, время подошло к полуночи. В храме возникает долгожданная, радостная суета и толчея. Из алтаря выносятся хоругви, прихожане разворачиваются лицом к выходу, спешно зажигают свечи. И начинается главный в году крестный ход…

— И во время этого крестного хода не будет совершаться никаких особенных действий — ни остановок с чтением Евангелия, ни окропления святой водой — и песнопение поется все время одно и то же: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех…». Мы выходим из храма, завершая тем самым Субботу — день, когда Христос во гробе — чтобы вернуться в храм с вестью о Воскресении. Наше торжественное шествие — это напоминание о пути жен-мироносиц ко гробу Учителя, о том святом деле, которое они предприняли по завершении субботнего покоя. Когда наш крестный ход возвращается к закрытым дверям храма, символизирующим затворенный, заваленный огромным камнем гроб, начало Пасхальной утрени совершается на паперти. Это — единственный раз в году, больше богослужений на паперти у нас не бывает. И именно здесь, на паперти, мы впервые слышим тропарь Пасхи:«Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» и торжествующий возглас«Христос воскресе!». После этого двери храма открываются — камень отвален, гроб пуст — и народ входит внутрь. Продолжается Пасхальная утреня, в конце ее духовенство переоблачается в красное. На утрене поется Пасхальный канон — одно из важнейших песнопений пасхальных дней, составленное преподобным Иоанном Дамаскином. В конце каждой песни канона происходит каждение всего храма, и священник вновь обращается к нам с возгласом «Христос воскресе!», чтобы мы ответили «Воистину воскресе!».Слова Канона потрясают человека до глубины души и никого не оставляют в стороне от Праздника праздников: «Ныне вся исполнишася света, небо же и земля, и преисподняя, да празднует убо вся тварь востание Христово, в нем же утверждается. Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь…». Наше ликование сравнивается с ликованием царя Давида, который«пред священным ковчегом скакаше, играя» (см.: 2 Цар.6, 14). Именно в Пасхальном каноне мы находим традиционное наименование Пасхи —«…праздников Праздник и Торжество есть торжеств». «Светися, светися, Новый Иерусалиме»— тоже из Пасхального канона, ирмос 9й песни. Наконец, незабываемое и призванное, наверное, определить всю нашу жизнь «…к свету идяху, Христе, веселыми ногами, Пасху хвалящее вечную» — тропарь 5й песни.

— На утрене читают Огласительное слово Иоанна Златоуста, как правило, на современном русском языке. Когда и как этот текст вошел в богослужение «ночи светозарной»?

— Его читают и на церковнославянском в некоторых храмах. Категорического требования — читать именно на русском — в Церкви нет. Но традиция читать Златоуста на современном, понятном каждому языке связана, во-первых, с тем, что на Пасху в храме всегда много людей невоцерковленных, не ходивших в церковь в течение года, пришедших в нее впервые. Им было бы очень трудно следить за церковнославянским текстом. Меж тем Огласительное слово содержит то, что должно быть понятно каждому. Святитель призывает радоваться всех — и тех, кто постился с самого первого дня, и тех, кто не понес такого труда: «Ибо щедрый Владыка принимает и последнего, как первого; успокаивает пришедшего в одиннадцатый час так же, как и работавшего с первого часа; и последнего милует, и о первом печется; и тому дает, и этому дарует; и дела принимает, и намерение приветствует; и деятельности отдает честь, и расположение хвалит. Итак, все войдите в радость Господа нашего; и первые и вторые получите награду». И далее святитель Иоанн говорит о победе Христа над смертью. Самые известные слова из этого текста — цитата из книги пророка Осии:Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа? (13, 14). Эти же слова цитирует апостол Павел в первом Послании к Коринфянам (см.:15, 55).

— Чем особенна Пасхальная Литургия?

— Первая, самая любимая прихожанами особенность — чтение Евангелия на разных языках. Это не везде получается, конечно, это требует и соответствующей подготовки от духовенства, и наличия людей, владеющих языками; но, по крайней мере, в больших городских храмах настоятели стараются это организовать. Откуда пошла эта традиция? Типикон предписывает читать Евангелие на Пасху таким образом: все священники, которые есть в храме, по очереди повторяют за настоятелем каждый стих. Позднее в приходской практике это было заменено чтением на разных языках и стало своего рода воспоминанием о распространении евангельской вести по земному шару, о том, что разноязычие не было для нее преградой.

Одна из самых заметных особенностей Пасхальной Литургии — открытые царские врата. Люди видят все, что происходит в алтаре, включая Причащение духовенства, которое обычно происходит при закрытых вратах и завесе. Царские врата должны оставаться открытыми до Светлой Субботы, до раздробления артоса: артос — хлеб, символизирующий Самого Христа,Я хлеб живый, сшедший с небес (Ин.6, 51) — освящается в конце ночной пасхальной службы, то есть ранним утром воскресенья. Еще одна особенность Литургии, совершаемой в эту ночь: после выноса Чаши все полагающиеся песнопения заменяются пасхальным тропарем, который обычно подхватывают все прихожане:«Христос воскресе из мертвых…».

— Но Пасха не кончается этой ночью: нам предстоит Светлая пасхальная седмица. Что необходимо знать о ее богослужениях?

— На Светлой седмице каждый день совершается крестный ход вокруг храма — торжественное шествие с пасхальными песнопениями. Символически мы выходим из храма в мир, чтобы известить всех о воскресении Христа. Впереди крестного хода всегда несут артос. На Светлую субботу артос раздробляется и раздается верующим, его принято вкушать натощак — так же, как и причащаемся мы натощак, хотя здесь очень важно не смешивать эти понятия: артос, повторюсь, лишь символизирует Христа, и его вкушение не может рассматриваться как адекватная замена Причащению. Все богослужения Светлой седмицы, и вечерние, и утренние, совершаются по тому же чину, что и на Пасху. Вечером в воскресенье совершается, как правило, короткое богослужение: вечерня. На ней читается Евангелие, духовенство и миряне, а на архиерейском богослужении и правящий архиерей еще раз поздравляют друг друга с праздников Праздником и Торжеством торжеств — победой Бога над смертью.

---

Схождение благодатного огня

Чем мы ответим на Чудо?

«Господь имеет полное уважение к созданной Им природе и ее законам как к произведению Своей бесконечной всесовершеннейшей Премудрости; посему и волю Свою совершает обыкновенно чрез посредство природы и ее законов, например, когда наказывает людей или благословляет их. Чудес потому не требуй от Него без крайней нужды». Так писал святой праведный Иоанн Кронштадтский. И разве только у него можно прочитать, что вера наша не должна опираться на видимые, очевидные чудеса? В Евангелии об этом сказано. Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес — этот горький вздох Спасителя доносит до нас Его любимый ученик Иоанн (Ин.4,48). Но, заметьте — после этого Своего вздоха Господь совершает-таки чудо, исцеляет сына царедворца в Капернауме. И царедворец этот уверовал сам и весь дом его (4.53). И примерно то же — уже потом, по Воскресении — происходит с апостолом Фомой, в памяти, в совести которого — можно предположить — до самой его мученической кончины жил укор Учителя: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин.20,29).

Мы нуждаемся в чудесах по нашему маловерию, по нашей немощи, это так: но Господь не оставил Фому, «погружаема глубиною неверия», как поется в каноне утрени на Фоминой неделе, и не оставляет нас. Однако Он дарует нам видимые, ощутимые чудеса не только в качестве «скорой помощи», но и просто как дар Своей любви к нам, любви, превосходящей наше разумение. А чем мы на эту любовь отвечаем? Вопрос к каждому, вопрос трудный, и не эта ли трудность заставляет нас заслоняться от чуда ладонями, как от яркого солнца, отворачиваться от этого света, а когда-то даже и хитрить. Хитрим мы тогда, когда используем совершенно справедливое, приведенное выше утверждение — вера не должна основываться на очевидных чудесах и знамениях — как повод для того, чтобы вывести чудо за скобки нашей жизни, убрать его на третий план, а то и вовсе отрицать. Зачем нам это отрицание? Затем, что чудо слепящей своей очевидностью нам неудобно. Оно лишает нас свободы маневра, возможности компромисса, оно запрещает нам расслабляться, ставит нас лицом к Лицу с Богом.

Кто-то, может быть, со мною не согласится, но я полагаю, что все попытки отрицать чудо схождения Благодатного огня в храме Гроба Господня в Великую субботу, все разговоры о потайной лампаде, о зажигалке в рукаве Иерусалимского Патриарха и т.д., все написанные с этой целью книги и сайты в интернете — имеют именно такое происхождение: все это от боязни чуда как непосредственной встречи с Господом.

Есть сведения, что схождение Огня на месте погребения Иисуса Христа наблюдалось еще в

апостольские времена. Но нам, русским, особенно дорого свидетельство начала XII века — «Хожение Даниила, игумена Русской земли».

«И тогда миновал девятый час. И начали петь песнь проходную «Господу поем», и пришла внезапно небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом церкви. И пошел небольшой дождь над Гробом, и очень намочил нас, стоящих у Гроба. Тогда внезапно и засиял святой свет в Святом Гробе, исходило из Гроба блистание яркое.

Пришел епископ с четырьмя дьяконами, открыл двери Гроба, взял свечу у короля Балдуина, вошел в гроб и зажег первой королевскую свечу от света святого, вынес из Гроба эту свечу и подал самому королю в руки (…) От свечи короля мы зажгли свои свечи, а от наших свечей все люди зажгли свои свечи. Свет святой не такой, как земной огонь, но чудный. Светится иначе, пламя его красное, как киноварь, несказанно светится».

(Имеется в виду Балдуин I (де Булонь), участник Первого Крестового похода, правитель завоеванного крестоносцами Иерусалима в 1100-1118 годах)

Обратим внимание: Благодатный огонь в ту эпоху встречали не совсем так, как сейчас: в момент его схождения возле Гроба, в Кувуклии, никого не было, двери были запечатаны. То есть уж точно — никаких зажигалок. Текст игумена Даниила не оставляет сомнений, это искренне свидетельство очевидца. Лукавить в подобных вещах ни он, ни кто-либо другой там, у Гроба Господня, просто не посмели бы. Ну а что же сегодня?..

Приведу несколько свидетельств нашего времени (их можно было бы привести тысячи и тысячи, если бы нас не ограничивала газетная полоса). Первое я взяла из книги игумении Ксении (Зайцевой), настоятельницы Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря в Коломне: «Только крестный ход начал свое шествие вокруг Кувуклии, как вспышки света в разных частях храма ясно заверили: С нами Бог!

-Это фотовспышки, — заявляет кто-то рядом.

А где же фотографы? Все журналисты стоят отдельно и далеко, и характер вспышек другой. Неужели началось схождение огня? Арабы кричат, а они-то ежегодно здесь и всё знают. Вспышки усиливаются. Это какой-то танец света, стремительный и торжественный. Вдруг – запах дождя. Удивительно, в такую жару – и дождь. Перед поездкой мы читали о схождении Благодатного огня, и нам запомнился рассказ о небесной росе, которая выпадает на мраморную плиту Гроба Господня. Значит, свершилось. В потоке света мы стоим в изумлении, и вдруг… огромное пламя в отверстии Кувуклии как вспыхнувший пожар – еще до вхождения (обратите внимание! – М.Б.) Иерусалимского Патриарха в Кувуклию…»

Посмотрите фильм «Благодатный огонь», созданный Русской Духовной миссией в Иерусалиме в 1995 году. Там очень хорошо видны эти голубые вспышки по всему огромному пространству Храма, предваряющие сошествие Огня. Видно, как свет будто бы выходит из иконы Спасителя.

С 1981 по 2000 год Патриархом Иерусалимским и всея Палестины был блаженнейший Диодор (Дамианос Каривалис), весьма известный и уважаемый во всем мире человек. Незадолго до смерти он дал интервью известному католическому богослову (т.е. незаинтересованному лицу!) Нильсу Христиану Хвидту. И рассказал о схождении (или даже возникновении) Огня следующим образом.

— Я пробираюсь сквозь темноту во внутреннее помещение, и падаю там на колени. Здесь я возношу особые молитвы, что дошли до нас через столетия и, прочитав их, жду. Иногда я жду несколько минут, но обычно чудо происходит сразу же, как только я прочитаю молитвы. Из среды самого камня, на котором Иисус лежал, изливается неописуемый свет. Он обычно голубого оттенка, но цвет может изменяться и приобретать много разных оттенков. Его невозможно описать человеческими словами. Свет поднимается из камня, подобно тому, как туман поднимается из озера — выглядит почти так, как будто камень покрыт влажным облаком, но это свет. Этот свет каждый год ведет себя по-разному. Иногда он покрывает только камень, а иногда заполняет всю Кувуклию, так что если бы люди, стоящие снаружи, заглянули внутрь, то увидели бы ее наполненной светом. Свет не обжигает — я ни разу не обжег бороду за все шестнадцать лет, что я был Патриархом Иерусалимским и принимал Благодатный Огонь. Свет другой консистенции, чем обычный огонь, горящий в масляной лампе. В определенный момент свет поднимается и приобретает форму колонны, в которой огонь уже другой природы, так что я уже могу зажечь от него свечи. Когда таким образом я зажигаю огнем свечи, я выхожу и передаю огонь вначале Армянскому Патриарху, а потом Коптскому. Затем я передаю огонь всем людям, присутствующим в храме»

Разоблачители Огненного чуда обыкновенно начинают с довода «Может ли чудо Божие совершаться по человеческому расписанию?». К их сведению: величайшее и спасительное для всех нас чудо Церкви, Евхаристия, преложение хлеба и вина в Плоть и Кровь Господа – тоже совершается по расписанию, и расписание это висит на стене у дверей каждого православного храма, и никто этому обстоятельству не удивляется. Таинства совершаются в соработничестве Творца с людьми, и чудеса происходят так же. Я не знаю, может ли кто-то из разоблачителей (не всех же я их перечитала) привести сколько-нибудь состоятельное объяснение, например, запаха грозовой свежести, который чувствуют люди перед схождением Огня, или самовозгорание, лампад, свечей и факелов в руках многих паломников. Или – то отличие Благодатного пламени от обычного по оттенку, по

киноварному отливу, о котором писал игумен Даниил, и о котором свидетельствуют очевидцы в XXI веке. Однако мы не станем здесь вязнуть в полемике со скептиками: тех, кто хотел бы досконально разобраться в их доводах и контрдоводах, в том числе и исторических, отсылаю к прекрасной работе иеромонаха Иова (Гумерова) «Величие чуда и бессилие скептиков», а также к статье Юрия Максимова «В защиту Благодатного огня»; и то, и другое нетрудно найти в Интернете.

А теперь обратимся к опыту наших с вами земляков и современников. Вот что рассказал нам протоиерей Димитрий Полохов, настоятель храма в честь Казанской иконы Божией Матери, проректор Саратовской православной духовной семинарии по научно-богословской работе:

— Я был в Иерусалиме в 2007 году в составе объединенной самарско-саратовской делегации, в которую входили не только священники. Прилетели мы в пятницу днем; молились за богослужением в храме Русской Духовной миссии, там как раз совершался чин погребения Плащаницы. Служба была долгой, завершилась поздно ночью, мы чуть передохнули в гостинице, и ранним утром в субботу начали осуществлять наш дерзновенный замысел – проникнуть как можно ближе к Благодатному Огню. Полиция перекрыла все улицы, ведущие к Храму. Самарцам как-то удалось раздобыть пропуски – я свой до сих пор храню. Самое интересное, что пропуски эти никто у нас так ни разу и не спросил. Продвигаться по улицам было очень сложно: полицейские кордоны периодически кого-то отсекали, где-то приходилось бежать, где-то – подолгу стоять в заторах. В нашу делегацию входили тренированные ребята из МВД и Минюста, они, взявшись за руки, окружили нас живой стеной – иначе бы мы растеряли друг друга. Нам удалось дойти до узкого прохода во двор Храма без потерь. Но здесь нас ждала совершенно непроходимая пробка. И если бы не физическая подготовка наших самарских милиционеров, буквально внесших нас во дворик – мы не увидели бы Чуда. Впрочем, пройти внутрь Храма мы поначалу не надеялись. Израильские полицейские жестко контролировали толпу, и тех, кто вызывал подозрение, тут же выхватывали и без всяких объяснений куда-то уводили. Но мы посовещались и решили прорываться дальше. И каким-то чудом вошли. Это было утро, наверное, часов девять. В храме была страшная давка. Периодически над нашими головами передавали тех, кому стало плохо, кого нужно было из Храма вынести. Иногда нас всех просто вдавливало в стену. В общем, было совсем неспокойно. Потом, когда все окончательно перекрыли, движение толпы затихло. Так мы простояли около пяти часов — недалеко от входа, но видя за колоннами Кувуклию. Видели мы и бурно молившуюся (именно молившуюся на самом деле) арабскую молодежь, которая устроила там целое акробатическое представление, и крестный ход вокруг

Кувуклии, возглавляемый Патриархом Иерусалимским. Рядом с нами стояли люди из разных стран: православные американки в платочках, так похожие на наших прихожанок, грузины, украинцы, дедушка-серб, очень эмоционально на все реагировавший. Все держали в руках пучки свечей, и у меня в руке была такая связка – тридцать три свечи. В какой-то момент в храме поднялся шум: стали появляться голубоватые, немного даже фиолетовые вспышки. Все уже смотрели только на Кувуклию, в которой молился Патриарх, даже израильские полицейские утратили свою бдительность и смотрели только туда. И вот, мы увидели молодых арабов с пучками горящих свечей, бегущих по «коридору», по проходу среди толпы, который удерживала полиция. Огненная река начала растекаться от Гроба по всему пространству Храма. Минут за пять-семь дошло до нас. Мы зажгли свои свечи. Я видел, как другие умывались этим пламенем, проводили им по лицу, но сам не сразу решился это сделать. У меня сохранялось опасение: а что, если я обгорю?.. Перед отъездом я начитался всякого, и про «зажигалку в рукаве Патриарха», и про массовый гипноз или экстаз, который делает людей неуязвимыми для ожогов. Но я ни в каком необычном состоянии не находился. Для того, чтобы провести пламенем по лицу, мне пришлось преодолеть естественный страх и сомнение. Была даже мысль: вернусь в Саратов с обгорелой бородой, что прихожане скажут? Решившись, я провел пламенем по лицу дважды. Ни кожа, ни борода, ни пластиковые очки, которые были на мне, не пострадали. Чувствовалось тепло, но не жар. Хотя горели тридцать три свечи, вы представляете, какой это костер. А дедушка-серб, кудлатый, бородатый, кричал от восторга и буквально купал голову в этом Огне.

Игумения Феодосия (Бессонова), настоятельница Свято-Алексиевского женского монастыря (Саратов)

— Мы, группа инокинь из России, несших свое послушание в Русской Духовной миссии на Святой Земле, пришли в Храм Гроба Господня с вечера Великой Пятницы, около восьми. Народ прибывал, Храм быстро наполнялся, и в какой-то момент его закрыли: уже не выйти, не войти. Возле Гроба Господня служил греческий схимонах Пантелеимон, очень ревностный хранитель Гроба и очень большой наш друг. Он посадил нас недалеко от своей пономарки, в которой он варил печать для дверей Гроба – кустодию – кусочки которой потом раздавал нам.

Мы пытались сосредоточиться и молиться, но это было непросто: всю ночь шум, всю ночь какие-то события. Собралось ведь много всякого народа, самого разнородного – и по происхождению, и по культуре, и по духовному уровню. Возникали конфликты: кто-то пытается присесть, кому-то, наоборот, надо встать, кто-то считает, что сосед занял его место… Конечно, никому этого не хотелось, но по немощи человеческой это происходило. У

одной из наших шамординских монахинь случился конфликт с гречанками, которые стояли рядом. Мы уставали, конечно, и начинали как-то двигаться, и ступали на территорию Армянской Церкви; к нам сразу подбегали молодые люди, армяне, и требовали немедленно их часть храма покинуть. При этом израильская полиция все время переставляла стойки заграждений, создавала новые проходы, и из-за этого тоже вспыхивали конфликты. И вот так – с восьми вечера до двух часов дня. В общем, мне было там немножко скорбно.

Что наступило утро – в Храме не сразу понимаешь, там ведь всегда полумрак. Но с утра начинается беспокойное ожидание. Православные арабы начинают свои пляски, нам это представляется чем-то совершенно диким. И вот – начинается крестный ход вокруг Кувуклии во главе с Патриархом Иерусалимским, тогда это был Диодор. Он уже болел, был слаб, его поддерживали под руки диаконы. Мне запомнилось его лицо, бледное и сосредоточенное. Ощущалась глубина его молитвы.

И вот, Патриарх скрылся в Кувуклии. Наступают самые напряженные минуты. В храме, наконец, тишина. И тебе кажется – и даже не кажется, а очень явственно внутри звучит — что Огонь медлит, не сходит – не из-за кого-то другого, а именно из-за тебя, из-за твоих грехов, твоей нечистоты. Ведь за ночь – что только не происходило в твоей душе, в голове! И раздражение, и осуждение, и обида, и неспособность сосредоточиться для молитвы — все это приходит на память. И кажется — вот выдворят тебя сейчас отсюда, и тут же чудо произойдет. Я потом узнала, что не я одна такое переживала там, что это бывает у многих. К моменту появления Огня ты чувствуешь себя совершенным ничтожеством, и на что неспособным и недостойным. Но вот уже возникают по всему храму вспышки, сполохи. Все сильнее чувствуется запах грозовой свежести. И в тебе самом, в твоем восприятии окружающего, что-то меняется, ты сам внутренне меняешься, но – это очень трудно, невозможно словами объяснить. Одновременно обостряется чувство собственного ничтожества и уверенность в том, что чудо сейчас произойдет. И вот – Патриарх выходит из Кувуклии с двумя пучкам горящих свечей (он почему-то не передал их через боковые окошки, как обычно, а вынес сам), и он весь озарен белым светом. Так это осталось в моей зрительной памяти. Лицо у Патриарха было необыкновенное. Уже не просто бледное, как перед входом его в Гроб, а озаренное изнутри.

Огонь стал стремительно растекаться по храму. Шамординская монахиня и гречанка, поссорившиеся ночью, бросились обниматься. И мое состояние переменилось мгновенно – я чувствовала уже не ничтожество, а свое и наше, всех нас, достоинство: Господь по безмерной Своей любви снизошел к нашим немощам и даровал нам чудо. Это колоссальное облегчение – с тебя будто свалился какой-то груз – и духовное ликование. В этом состоянии, в этой

мгновенной перемене в человеческой душе очень явственно узнается Господь. И это незабываемо.

Я видела, что там, ближе к Кувуклии, люди умывались Огнем, но сама убеждаться в том, что Огонь первые минуты не обжигает, не стала – мне просто в голову не пришло что-либо проверять. Того, что я чувствовала, переживала, было мне вполне достаточно.

* * *

Итак, ушедшие и ныне живущие свидетели убеждают нас в подлинности чуда – мне, по крайней мере, так представляется. Но беда, если мы удовлетворимся одним только этим уверением. Нетрудно ведь заметить: «разоблачением» чуда заняты немногие, большинство людей ничего не отрицает, но – просто «живет мимо», так, как будто этого нет, не происходит. Меж тем, представляется, что одно только допущение того, что чудо реально, должно весьма серьезно взволновать – если не встряхнуть – маловерного и колеблющегося человека…

Возвращаемся к вопросу, с которого начали. Господь дарит нам Свое чудо – что подарим Ему мы?

Марина Бирюкова

---

Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе…

Страстная седмица. Каждый ее день наполнен особым смыслом; богослужения ее незабываемы и незаменимы для нас ничем. О том, что будет происходить в храмах в эти дни, рассказывает Алексей Сергеевич Кашкин – кандидат богословия, преподаватель и заведующий кафедрой библеистики Саратовской православной духовной семинарии, автор учебного пособия для семинарий «Устав православного богослужения». Вопросы Алексею Кашкину задавала журналист Марина Бирюкова

—Алексей Сергеевич, как и когда сложилось богослужение главной седмицы года?

— Воспоминания последних трех дней Страстной седмицы — Четвертка, Пятка и Субботы — сформировались еще в древности, во втором и третьем веках, практически одновременно с установлением традиции празднования Пасхи, с которой они неразрывно связаны, к которой они нас готовят. А вот богослужение первых трех дней сложилось гораздо позже. Однако в VIII веке эти дни уже праздновались, и гимнописцы VIII века преподобные Косма Маюмский и Иоанн Дамаскин уже сложили свои песни для этих дней богослужебного года.

— О Великих Понедельнике, Вторнике и Среде мы думаем гораздо меньше, чем о завершающих Страстную седмицу днях, и в храме в эти первые три дня бываем реже… В чем особенность богослужения этих дней, о чем оно призвано нам напомнить?

— Первые три дня богослужение совершается еще по великопостному чину: мы читаем и поем о покаянии, творим земные поклоны. Однако в богослужении этих дней есть особенности, характерные для всей Страстной седмицы. Появляется особая торжественность, хотя еще сдержанная. Все эти три дня на утрене читается Евангелие, совершается Литургия Преждеосвященных Даров. В Великую Среду на изобразительных (изобразительны — это краткое богослужение, которым завершаются часы и за которым следует Литургия Преждеосвященных Даров) совершается Чин прощения — за грехи, «соделанные во всей Святей Четыредесятнице». Это последнее великопостное богослужение.

— О каких событиях Священной истории напоминают нам первые три дня Страстной седмицы?

— Великий Понедельник — это воспоминание о проклятии смоковницы (см.: Мф.21, 19–20; Мк.11, 12–14) и о ветхозаветном патриархе Иосифе, судьба которого — прообраз последних дней земной жизни Сына Божиего (см.: Быт.37–50). Во Вторник мы слушаем евангельское чтение и песнопения о десяти девах (см.: Мф.25, 1–13). Темы Понедельника и Вторника вводят нас в атмосферу тех дней, когда Господь вошел уже в Иерусалим и учил, проповедовал в Иерусалиме. Наконец, Великая Среда — это две противопоставленные темы, два человека, поступки которых полярны: грешница, омывшая и помазавшая ноги Христа (см.: Мф.26, 6–13, Лк.7, 37–50) и предатель Иуда.

— Значит, в эти дни мы призваны задуматься о том, что нельзя нам не приносить доброго плода; что нужно всегда быть готовыми встретить Жениха и иметь для этого довольно масла в своих духовных светильниках. Наконец, мы должны задуматься о любви ко Господу, о любви, за которую прощаются грехи. И вот, с этим багажом мы вступаем в Великий, или, как говорят в народе, Чистый Четверг…

— Четверг — это день Вечери Господней, день установления Евхаристии. С первых веков христианства этот день празднуется особо. Наше стремление причаститься Святых Таин в этот день — это стремление причаститься вместе с апостолами. Однако тема Тайной Вечери — хотя и господствующая, но не единственная тема богослужения Великого Четвертка (Четверга). Три другие темы, отраженные в его песнопениях (тропарях, хвалитных стихирах, стихирах на стиховне) и евангельском чтении — это умовение Господом ног учеников (см.: Ин.13, 3–10), Гефсиманское борение Христа (Мф.26, 36–46; Лк.22, 39–46; Мк.14, 32–41) и, наконец, предательство Иуды. Уже не помысл, о котором мы вспоминали в Среду, а действия, завершившиеся лицемерным лобзанием (см.: Лк.22, 48). Кондак этого дня — «Хлеб прием в руце предатель, сокровенно тыя простирает и приемлет цену Создавшаго Своима рукама человека и неисправен пребысть Иуда раб и льстец». Чин умовения ног совершается в этот день, как правило, епархиальным архиереем, и в нем участвует двенадцать священников епархии. А в Литургии Великого Четверга, которая служится по чину Василия Великого, тема Евхаристии, безусловно, занимает главное место. Песнопение «Вечери Твоея тайная днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда…» поется многократно: вместоХерувимской песни, во время причащения духовенства, причащения мирян и затем — вместо «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи».

— Но все это — события первой половины дня. Вечером же нас ждет служба Двенадцати Евангелий — незабываемое богослужение, не раз переворачивавшее грешных людей, обращавшее их к покаянию…

— Да, выйдя из Сионской горницы, мы пришли к подножию Голгофы. Эта утреня (которая даже и по Типикону служится вечером, точнее, ночью) действительно уникальна: никогда больше не читается столько Евангелий. Перед нами разворачивается вся цепь событий, начиная от последней беседы Учителя с учениками и кончая запечатыванием Гроба. Это трагическое богослужение погружает нас в ужас и мрак тех дней: дней, когда никто не знал еще, что Христос воскреснет, никто этого не ждал и никто не ведал подлинного смысла Его страданий. Апостолы, которым Он говорил об этом, разбежались и попрятались. Многие насмехаются над Распятым (см.: Лк.23, 35). Но есть и те, кто видит, что казнимый — праведник: происходит покаяние благоразумного разбойника (см.: Лк.23, 40–43), обращение римского сотника (см.: Лк.23, 47). А после Крестной Смерти, когдапомеркло солнце, и завеса в храме раздралась по средине (Лк.23, 45), настроение толпы меняется —весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь (Лк.23, 48). По традиции, прихожане на этой утрене стоят с зажженными свечами и стараются принести этот огонь к себе домой, чтобы зажечь им свои домашние лампады.

— Итак, Великая Пятница — Христос во Гробе. Литургию не служат. Плащаницу выносят из алтаря и устанавливают посреди храма…

— Все-таки надо помнить, что утреня, которая служится в Четверг вечером, — это начало Пятницы. В Пятницу утром совершаются часы, а после полудня — вечерня с выносом Плащаницы, то есть, по сути, это погребение Христа. На этой вечерне читается продолжительное Евангелие, в основу которого полагается текст евангелиста Матфея, но добавляются два фрагмента из Евангелий от Луки (о покаянии благоразумного разбойника) и от Иоанна (о прободении ребра Спасителя (19, 34)). Стоит отметить, что это — последнее Евангелие, в котором еще раз повествуется о завершении земной жизни Христа, Его страданиях и смерти; в последующих богослужениях евангельских чтений о Страстях Христовых мы уже не услышим.

В конце этой великой вечерни совершается вынос Плащаницы, поется молебный канон «На Плач Богородицы» и впервые мы совершаем поклоны и целование Святой Плащаницы.

В современной практике есть благочестивый обычай ничего не вкушать и не пить до выноса Плащаницы (по уставу этот день полагается проводить в полном воздержании, но этот подвиг мало кому по силам, а вот воздержание до выноса Плащаницы, то есть примерно до 16.00, — вполне приемлемая нагрузка).

— Что, наконец, происходит в Великую Субботу?

— Великая Суббота — это главный день богослужебного года. Почему? Потому что в этот день празднуется победа над адом, над смертью: Христос сходит в ад и изводит души праведников: «Днесь ад, стеня, вопиет…» — поется в стихире. Преодолено грехопадение Адама. Кроме того, Великая Суббота — это день покоя. В песнопениях вспоминается покой седьмого дня, когда Творецпочил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал(Быт.2, 2), и проводится аналогия с пребыванием Спасителя во Гробе — Бог-Слово почил от Своего земного служения. Великая Суббота словно находится между великой скорбью и величайшей радостью. Мы приобщаемся к состоянию Божественного покоя и ожидаем Воскресения. Не только праздник, но и ожидание делает нас счастливыми.

Литургия Великой Субботы — богослужение в своем роде уникальное: у нее есть особенности, которые имеют место только один раз в церковном году. Например, после чтения Апостола не поется «Аллилуйя», а поются стихи псалма:Воскресни, Боже, суди земли; яко Ты наследиши во всех языцех (81, 8). Именно в это время происходит переоблачение духовенства и храма из черного в белое. В этом можно увидеть богословский смысл: победа над адом уже одержана, хотя по земле весть о Воскресении еще не разнеслась, жены-мироносицы, в соответствии с ветхозаветной заповедью, пребывают в покое, ко Гробу они пойдут позже. Но есть также мнение, что белое облачение священнослужителей в этот день связано с крещением оглашенных: в древности Крещальная литургия совершалась именно в этот день. Именно поэтому вместоТрисвятого хор в этот день поетЕлицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся.

Вместо Херувимской песни поется «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет: Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным…». Наконец, вместо «Достойно есть…» в храме звучит ирмос 9-й песни канона Великой Субботы: «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся…». И это, может быть, концентрация содержания всей Великой седмицы: скорбь и ожидание радости.

---

Самое скорбное из ликований

Устала от поста. Ничего — неделя осталась. Лазарева суббота сегодня, а завтра — Вербное воскресенье. Какая весна холодная. Небо в тучах, лужи, грачи орут. Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Книга пророка Захарии, 9, 9. Где бы вербочек достать. Ага, вон на скамейке тетка с красным ведерком, пучок — пятьдесят рублей.
Почему мы так любим эти веточки с мохнатыми серыми шариками? Потому что они символизируют те самые вайи, пальмовые ветви, коими приветствовали Христа? Вряд ли. Мы вообще очень любим в Церкви предметы, вещественные знаки веры. Записки, свечки — как это, прийти в церковь да свечку не зажечь? Или масло на полиелее. Или вот эти вербочки. Все это помогает нам, дает возможность внешнего движения — взять, прийти, поставить — которым мы компенсируем недостаток движения внутреннего, духовного. Простой предмет, простое действие занимает нас и удерживает наше внимание тогда, когда у нас не хватает сил удержать его иначе; когда нам слишком трудно постичь богослужение и участвовать в нем.
Кроме того, мы любим обычай, традицию. Традиция дает чувство принадлежности к народу, к культуре и поддерживает нас — там, где мы сами себя поддержать не можем.

Нет, я не хочу сказать, что это все не нужно — свечки, вербочки. Это очень нужно на самом деле. И по вышеназванным причинам — куда денешься, немощные наши души нуждаются в костылях. И потому еще, что вот эти вербочки, к примеру, они дают нам чувство присутствия Божиего в мире, в природе и чувство милости Божией к миру тоже. Это нужно! Просто этого недостаточно.

Вербное воскресенье — праздник. Но праздник проходит. Вербочки свои мы будем завтра святить, а потом поставим их на полку, и будут они пылиться там до следующей весны, не вызывая уже никаких чувств. Иными словами — беда, если Вербное воскресенье для нас — только Вербное, и больше никакое. Если мы не осознаем события, которому оно, любимое наше воскресенье с вербочками, посвящено.

Вход Господень в Иерусалим — самое скорбное из торжеств: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие (Мф. 26, 2).
Время отвязывать молодого осла, сына подъяремной; он надобен Сыну Человеческому для того, чтобы сбылось предрешенное. Для того, чтобы страшной, непостижимой разуму ценой совершилось спасение наше от греха и ада.

На всенощной в храме уже полно народу, и все с вербочками: «Когда будут святить, не знаете? Сегодня будут святить?». Посреди храма — знакомая входоиерусалимская икона: люди с вайями, люди, кричащие «Осанна», стелющие свою одежду под копыта осла. Среди всеобщего ликования — лицо Спасителя. Что чувствует человек, который знает, что через три дня крики «Осанна» сменятся криками «Распни», а затем его заживо приколотят к доскам и оставят так умирать? А Он был — истинный Человек, как и истинный Бог.

Вайи у нас в руках, ветки — как у тех, кто встречал Его тогда на улицах Иерусалима. Те люди с ветками не совсем понимали, что происходит. Они приветствовали Его, потому что Он творил чудеса, Он воскресил Лазаря. Раз мертвого воскресил, значит, может Израиль освободить, вернуть Израилю славу и мощь эпохи Давида, и уже не на время, а навсегда. Значит, Сын Давидов и есть Мессия, тот, которого угадывали в своих видениях пророки: из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных (Мих. 5, 2). Это было правдой! Но не всей правдой. Пришел Тот, Которого чаяли тысячелетиями… и одновременно — не тот. Ждали освободителя от власти Рима — пришел Освободитель от власти смерти. Ждали посланца — пришел Сам Бог. Сбитый с толку народ поднимает глаза к своим духовным вождям, а те спешат ему напомнить, что называющий себя Сыном Божиим должен умереть (см.: Мф. 26, 63–65; Лк. 22, 70–71; Мк. 14, 62–64).

Они не понимали, они так и не поняли, но мы-то понимаем, знаем. И при всей нашей немощи нам нужно все-таки двигаться к тому, чтобы Вербное воскресенье не с вербой у нас ассоциировалось в первую очередь; чтобы не только тем мы были озабочены, чтобы эти веточки добыть и освятить. Освятить веточки на самом деле — не главное.

Не исключено, впрочем, что эти букетики с мохнатыми серыми соцветиями служат еще и для смягчения, облегчения нашего переживания. Иначе мы бы просто не знали, что делать с этой информацией, с этим страшным впечатлением — от оглашаемой цены нашего спасения (см.: 1 Кор. 7, 23). Нам было бы слишком трудно сейчас — в конце поста, накануне Страстной седмицы, если бы не эта добрая русская традиция.

Народ с вербой толпится вокруг батюшки, брызги с кропила летят на серые шарики, все улыбаются, но нечто очень серьезное чувствуется во всех: каждый ощущает себя на пороге чего-то очень важного, ответственного и трагического. В понедельник Церковь снимет зеленые облачения и оденется в черное. И ничего смягчающего уже не будет в богослужении Страстной седмицы. Утешение будет только одно, зато непреходящее: Христос воскресе.

Газета «Православная вера» № 6 (458)
[Марина Бирюкова]

---

Загадка Марии

Мария Египетская — едва ли не единственная святая женщина, изображаемая на иконах с непокрытой головой. С короткими белыми волосами. С мертвыми ломкими волосами, высушенными и выбеленными беспощадным солнцем пустыни. Эту портретную подробность отражает житие — редкий случай.

И не только голова непокрыта у нее на иконах, но и сама она едва прикрыта плащом старца Зосимы, нашедшего ее, как известно, в заиорданской пустыне на сорок седьмом году ее отшельничества.

                   Приближается неделя Марии Египетской — я чувствую, что мне непременно нужна ее икона. В прошлые годы такого не было. С каждым годом, с каждым Великим Постом я… что — думаю о ней всё больше? Нет, скорее — чувствую ее всё глубже, хотя объяснить себе этого чувства не могу. Каким образом она присутствует в моей жизни, в моей душе, эта египтянка, раскаявшаяся блудница и пустынница? Грубо, не по-церковному говоря — чем она меня так зацепила?..

Покупаю маленькую иконку, нахожу ей место в домашнем красном углу. Преподобная мати Мария, моли Бога о нас — так поет Церковь в начале Великого Поста, и потом — на утрене четверга пятой седмицы, на Мариино стояние.

Почему я так жду этого четверга, точнее, вечера среды? Очень длинная служба, крайне утомительная — Великий канон Андрея Критского целиком, да еще житие Марии, читаемое — тоже редкий случай! — на современном русском языке… Зачем?.. Если уж так надо, я могла бы и дома его перечитать, тем более, что читала неоднократно. Но я жду именно  чтения жития в церкви — домашнее перечитывание никак не может мне его заменить. И разве мне одной? Храм на Мариино стояние будет битком, невзирая на будний день, это уже известно. За что же мы ее так любим, эту Марию Египетскую?

И почему я молюсь ей о любви и взаимопонимании, о преодолении конфликтов и обид, о смягчении сердец? Откуда я взяла, что именно она  непременно поможет мне в мучительной ситуации, связанной с другим человеком? Разве она прославилась миротворчеством, утешением скорбящих, раненых, обиженных, любовью, изливаемой на всех?.. Нет; житие говорит, что она вообще ни с кем, кроме старца Зосимы, не общалась за все время своего страшного пустынного подвига.

Я молюсь Марии об одном человеке, дьяконе, запрещенном ныне в служении за поступки, несовместимые со священным саном. То есть за уличную привычку решать все споры кулаками, умноженную на пристрастие к спиртному.  Здоровенный мужик с настоящим дьяконским басом, занимавшийся, к тому же, боксом, он был постоянным источником опасности на приходе. Хорошо, если только рявкнет на женщину, не вовремя зашуршавшую пакетом или уронившую на каменный пол ключи. Хорошо, если только с лютого похмелья будучи, явится на утреннюю службу… Однако он мог и раскаяться, и прощения попросить — и у настоятеля, и у той же оскорбленной прихожанки, мог на колени перед ней встать и руку ей поцеловать, преодолев ее сопротивление. Его жалели, этого безумного дьякона с трудным детством, его наказывали и прощали… пока не переполнилась, наконец, чаша терпения. Так почему я теперь молюсь об этом человеке Марии Египетской? Потому что он, читая в храме ее житие, плакал. Сначала пытался скрыть подступавшие слезы, шмыгал носом, всем казалось, что он просто простужен, а потом всё прорывалось наружу. И это тоже загадка. Что так трогало этого человека в судьбе раскаявшейся александрийской блудницы? В ее пустынном подвиге?..

Конечно, Мария не оставит ни запрещенного дьякона, ни меня, ни того человека, с которым у меня случился недавно мучительный и малопонятный конфликт (он, кстати, тоже ее любит), ни… Никого из нас не оставит Мария, и мы это чувствуем почти физически — как особую теплоту в сердце. Если она селится в человеке, то где-то возле сердца, такова — простите, это лишь по моим субъективным ощущениям! — некая особенность присутствия преподобной Марии.

Как это ни грустно, как это нас ни укоряет — наше почитание Марии Египетской, наша любовь к ней во многих (хотя и не во всех, конечно) случаях не имеет прямой, непосредственной связи с ее подвигом — подвигом раскаяния и покаяния — а имеет лишь связь опосредованную.   Чтобы по-настоящему понять, что делала эта женщина сорок семь лет кряду в раскаленной пустыне, усыпанной черными и белыми камнями, без единой травинки, без капли влаги  (кто видел эту пустыню хотя бы из окна кондиционированного автобуса, тот представляет…) — нужно в самом себе по-настоящему увидеть грех, познать его пагубность, гибельность, опытно постичь, как отделяет нас грех от Бога… А куда нам до этого, до подлинного видения своей греховности и ужасания ей! Мы не доросли до этого, но мы любим подвижницу покаяния, опережая этой любовью свой собственный рост.

Мне представляется, что многие из нас любят Марию, как любил ее лев, который лизал    ее мертвые ноги, а затем помог старцу Зосиме ископать для нее могилу в иссохшей, окаменевшей земле. Что мог знать этот зверь о грехе,  покаянии, прощении? Он чувствовал любовь — ту, райскую, утраченную с грехопадением человека, после котороговся тварь совокупно стенает и мучается доныне (Рим.8,22). Я читала где-то о том, почему животные всегда дружили со святыми, служили им — они звериными своими душами чувствовали дыхание Рая.  И нам, грешным это не чуждо — тянуться, даже безотчетно, на струю райского воздуха. Но нам нельзя, конечно, на этом «зверином» или безотчетном этапе задерживаться — ведь мы люди. И пример святых должен научить нас покаянию.

Но о нашей любви к Марии можно сказать и иначе. Перечитывая ее житие дома или слушая его в храме, мы видим, что она совершила свой подвиг… не из страха адских мучений, нет! Этот мотив в житии почему-то отсутствует. Мария сделала это именно из любви к Богу, которая жила в ней, вопреки грешной и блудной жизни. А любовь к Нему неотрывна от любви к человеку и немыслима без нее. Вот почему мы верим и знаем, что изможденная и нагая пустынница-египтянка с белыми выжженными волосами любит нас и поможет нам.

Марина Бирюкова

---